Пределы доказывания. Особенности предмета доказывания по отдельным категориям уголовных дел Пределам доказывания отдельных видов преступлений

Исходя из правовых позиций, содержащихся, в частности, в Постановлении КС РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П, признание преюдициального значения окончательных судебных решений не может быть абсолютным и имеет определенные, установленные процессуальным законом пределы. В уголовном судопроизводстве без дополнительной проверки и повторного доказывания принимаются только данные о наличии либо об отсутствии какого-либо деяния или события, установленного в порядке гражданского (арбитражного, административного) судопроизводства, но не его квалификация как противоправного с точки зрения уголовного закона . В связи с этим КС РФ признал положения комментируемой статьи не противоречащими Конституции РФ в той мере, в какой они означают следующее:

1) имеющими преюдициальное значение по уголовному делу являются фактические обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом, разрешившим дело по существу в порядке гражданского судопроизводства (далее - решением по гражданскому делу), т.е. когда в уголовном судопроизводстве рассматривается вопрос о правах и об обязанностях того лица, правовое положение которого уже определено ранее вынесенным судебным актом;

2) фактические обстоятельства, установленные решением по гражданскому делу, сами по себе не предопределяют выводы суда о виновности обвиняемого по уголовному делу и уголовно-правовой квалификации его действий (бездействия), которые устанавливаются на основе всей совокупности доказательств, включая не исследованные при разбирательстве гражданского дела доказательства, подлежащие рассмотрению в установленных уголовно-процессуальным законом процедурах, что в дальнейшем может повлечь пересмотр гражданского дела по вновь открывшимся обстоятельствам;

3) признание при рассмотрении уголовного дела преюдициального значения фактических обстоятельств, установленных решением по гражданскому делу, не может препятствовать рассмотрению уголовного дела на основе принципа презумпции невиновности лица, обвиняемого в совершении преступления, которая может быть опровергнута только посредством процедур, предусмотренных уголовно-процессуальным законом, и лишь в рамках уголовного судопроизводства. Иное являлось бы нарушением конституционных прав гражданина на признание его виновным только по обвинительному приговору суда, а также на рассмотрение его дела тем судом, к компетенции которого оно отнесено законом;

4) фактические обстоятельства, не являвшиеся основанием для разрешения гражданского дела, при наличии в них признаков состава преступления против правосудия (к примеру, подлога или фальсификации доказательств, относящихся к законности приобретения собственником права на имущество) подлежат проверке на всех стадиях уголовного судопроизводства, включая возбуждение и расследование уголовного дела, в том числе на основе доказательств, не исследованных ранее судом в гражданском или арбитражном процессе .

Так, до тех пор, пока в ходе уголовного процесса факт подлога или фальсификации доказательств, представленных лицом соответствующим органам или суду для приобретения права на имущество, и виновность лица в этом преступлении не будут установлены на основе не вызывающих сомнения обстоятельств, решение по гражданскому делу должно толковаться в пользу собственника имущества, поскольку одним только предположением о фальсификации доказательств нельзя опровергнуть законность перехода права собственности .

В иных случаях, когда судебными актами, принятыми в порядке гражданского (арбитражного, административного) судопроизводства, дело по существу не было разрешено или они касались таких фактов, фигурировавших в гражданском (арбитражном, административном) деле, которые не являлись предметом его рассмотрения и потому не могут быть признаны установленными, такие судебные акты не имеют преюдициального значения для органов, осуществляющих уголовное судопроизводство.

Вступивший в законную силу приговор по другому уголовному делу создает преюдицию лишь в отношении факта общественно опасного деяния, но не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассмотренном уголовном деле.

Факты и обстоятельства, подлежащие установлению по делу, всегда многокачественны, имеют огромное множество свойств (черт, признаков, сторон), неисчислимыми нитями связаны со многими другими явлениями реальной действительности. Чтобы иссле­ дование этих фактов и обстоятельств не было ни поверхностным, ни бесконечным, в теории и практике уголовного судопроизводства требуется еще одно понятие - понятие пределов процессуального доказывания.

Данное понятие относится к числу принципиально важных ка­ тегорий доказательственного права, так как для успешного дости­ жения цели доказывания необходимо правильное понимание не только его предмета, но и пределов.

Тем не менее до недавнего времени вопрос о пределах про­ цессуального доказывания в нашей юридической литературе специ­ ально не изучался. Основной причиной такого положения являлось отождествление его с вопросом о предмете доказывания, встречаю­ щееся в ряде специальных работ.

Смешение предмета и пределов процессуального доказывания не могло признаваться оправданным. При всей своей близости эти понятия не равнозначны друг другу. Если предмет доказывания от­ вечает на вопрос: что подлежит познанию, то пределы доказывания указывают на глубину, оптимальные границы познания и обоснова­ ния этого предмета.

В настоящее время большинство советских юристов подчер­ кивают самостоятельность понятия «пределы доказывания». Однако среди них тоже пока нет единства в его трактовке. Одни полагают, что здесь имеется в виду «необходимая глубина исследования суще­ ственных обстоятельств, обеспечивающая достоверное постижение их следователем и судом». Другие под этим понятием под­ разумевают круг (совокупность) доказательств, которые необходи­ мы и достаточны для установления входящих в предмет доказыва­ ния обстоятельств. По мнению третьих «пределы доказывания ха­ рактеризуются совокупностью обстоятельств, исследование кото­ рых может иметь значение для правильного разрешения дела, и всех тех источников доказательств, посредством которых выясняются эти обстоятельства» и т. д. Такой разнобой затрудняет нахождение естественного места данного понятия в теории и практике процессу­ ального доказывания.

При критическом разборе приведенных выше суждений надо в первую очередь отметить сомнительность стремления видеть в пределах доказывания «совокупность обстоятельств, исследование

которых может иметь значение для правильного разрешения дела» Эти обстоятельства составляют предмет доказывания и никак не мо­ гут расцениваться как полное или частичное выражение понятия пределов доказывания, если предмет доказывания не подчинять этому понятию и не растворять в нем. А поступать так, очевидно, нельзя, поскольку эти категории связаны с разными аспектами про­ цессуального доказывания и не относятся друг к другу как часть к целому.

Что же касается остальных из упомянутых выше факторов, в частности таких, как глубина исследования обстоятельств дела, круг подтверждающих эти обстоятельства доказательств и требуемая со­ вокупность их источников, то они действительно так или иначе ха­ рактеризуют пределы доказывания по делу. Но каждый из них пред­ ставляется лишь отдельным признаком данного понятия, недоста­ точным для надлежащего раскрытия его существа.

Как уже нами однажды отмечалось, понятие «пределы про­ цессуального доказывания» имеет несколько взаимосвязанных гра­ ней, одинаково важных при уяснении его смыслового содержания.

Прежде всего, оно означает определенную степень конкрети­ зации и детализации каждого обстоятельства предмета доказывания,

обеспечивающую необходимую глубину его исследования по делу.

Поясним это на одном примере.

В следственной и судебной практике не может быть ни одного уголовного дела, по которому событие преступления не рассматри­ валось бы как обстоятельство, входящее в предмет доказывания. Тем не менее, нередко вышестоящие суды в качестве основания к отмене приговора указывают на то, что «обвинение в халатности возможно лишь в случае, если должностное лицо не выполнило обя­ занностей, которые на него были возложены», «участие в драке, по­ влекшей убийство, еще не означает, что все ее участники несут от­ ветственность за убийство», «обвинение в понуждении женщины к вступлению в половую связь может быть правильным только при доказанности того, что на потерпевшую оказывалось воздействие с использованием ее материальной или служебной зависимости», «для правильной квалификации преступлений, совершенных не­ сколькими лицами, должен быть выяснен характер преступных дей­ ствий каждого из виновных» и т. д. Происходит это в первую оче­ редь потому, что органами следствия и судом первой инстанции по­ верхностно исследуется обстоятельство (преступное деяние), вклю­ ченное в предмет доказывания по делу. Деяние недостаточно кон­ кретизируется, остаются не уточненными его многие детали, харак­ тер и обстановка совершения или другие существенные моменты,

вследствие чего не достигается та глубина исследования, которая необходима для достижения объективной истины.

С другой стороны, установление предела доказывания свиде­ тельствует и о том, что обстоятельства, входящие в предмет доказы­ вания по делу, исследуются не во всех без исключения деталях (ча­ стностях, связях), а в той мере, в какой те или иные детали нужны для успешного осуществления задач судопроизводства. Если, до­ пустим, доказывается факт изнасилования, то нет надобности с фо­ тографической точностью воспроизвести имевшую место между об­ виняемым и потерпевшей борьбу, а достаточно доказать вступление в половую связь насильственным путем и существенные моменты этого насилия. Когда устанавливается факт злостного хулиганства,- не обязательно детализировать все без исключения нецензурные выражения и циничные действия виновного; можно ограничиться выявлением наиболее существенных, дерзких и циничных действий, грубо нарушающих общественный порядок и выражающих явное неуважение к обществу и т. д.

При некоторых сложных преступлениях пределы доказывания помогают решить, в какой мере надо устанавливать конкретные, единичные противоправные действия, хотя и совершенные на про­ тяжении длительного периода времени, однако все же составляю­ щие единое преступное деяние. Если, скажем, лицо в течение мно­ гих лет систематически занималось спекуляцией и за это время сот­ ни раз скупало и перепродавало с целью наживы различные товары, то, естественно, возникает вопрос: требуется ли доказать все эти от­ дельные факты спекуляции без исключения или достаточно устано­ вить начало преступной деятельности и такое количество ее кон­ кретных проявлений, которое не оставляет никакого сомнения в на­ личии спекуляции в виде промысла и дает полное представление о характере и границах этого преступления. Для правильного решения такого вопроса надо учесть, что по некоторым продолжаемым и со­ бирательным преступлениям, которые образуются из множества от­ дельных (единичных) общественно опасных действий, не всегда требуется исследование всех этих действий без единого исключе­ ния, доказывание можно ограничить рамками, указывающими на начало, конец и основное содержание преступной деятельности. Эти рамки вполне способны создать необходимую глубину и полноту исследования подобных преступлений. Они позволяют точно вы­ явить характер, границы, тяжесть и вредные последствия со­ деянного и в то же время освобождают следствие от ненужного тру­ да по дальнейшему доказыванию фактов и их деталей, которые не меняют существа содеянного.

Разумеется, что речь в данном случае отнюдь не идет о возможности неоправданного сужения пределов процессуального доказывания по каждому сложному преступлению. Распространенной ошибкой, особенно по делам о получении взяток, о присвоениях, о служебных подлогах и хищениях, является то, что следователи по­ рою ограничиваются расследованием только фактов и эпизодов, ко­ торые были известны при возбуждении уголовного дела, и не про­ являют должной настойчивости для обнаружения других аналогич­ ных действий виновного. Это ведет к тому, что преступление отчас­ ти остается нераскрытым.

Необходимая глубина исследования должна обеспечиваться а отношении не только самого преступного деяния, но и всех остальных обстоятельств, входящих в предмет доказывания по делу. Каж­ дое из этих обстоятельств нужно конкретизировать и детализиро­ вать, с учетом признаков диспозиций соответствующих норм ма­ териального и процессуального права, в той степени, в какой это существенно для достижения объективной истины.

Понятие пределов процессуального доказывания, далее, отве­ чает и на вопрос: в каком объеме должны быть собраны, исследова­ ны и оценены доказательства и их источники для того, чтобы можно было признать наличие или отсутствие каждого из обстоятельств, подлежащих установлению по делу? Иначе говоря, оно определяет и совокупность тех доказательств и их источников, которые необ­ ходимы и достаточны для признания доказанными как всей систе­ мы обстоятельств (фактов), составляющих предмет доказывания по делу, так и каждого из них в отдельности.

Представляется неоправданным утверждение о том, что коли­ чественная сторона доказательства образует самостоятельное поня­ тие «объем доказательств», существующее наряду с пределами до­ казывания. Надобности в таком понятии в действительности нет. Такие факторы, как круг, объем и количество доказательств и их ис­ точников, требуемых по делу, полностью охватываются понятием «пределы процессуального доказывания».

Этот аспект данного понятия имеет важное значение. Если, например, хулиганские действия совершены в присутствии большо­ го числа людей, надо правильно решить, сколько свидетелей следу­ ет допросить, чтобы действия виновного считать доказанными с должной полнотой. Когда проверяются обстоятельства, характери­ зующие личность обвиняемого, необходимо решить, кого из граж­ дан, которым приходилось часто сталкиваться с ним по работе и в быту, приглашать свидетелями по делу и т. д. Во всех подобных случаях очень важно уметь наметить оптимальный объем (круг) до­ казательств и их источников, чтобы, с одной стороны, обеспечить

тщательность исследования соответствующих обстоятельств и вы­ явление объективной истины, с другой - предотвратить бес­ цельную трату сил и средств органов следствия (суда) и неоправ­ данный отрыв граждан, вызываемых в качестве свидетелей, от их основных занятий.

Не менее ценно правильное определение требуемых фактиче­ ских данных и их источников по делам, где уже известные обстоя­ тельства содеянного противоречивы и для устранения этих противо­ речий нужно по крупицам собирать разрозненные, на первый взгляд, доказательственные факты. Так, некий Минигун был при­ влечен к уголовной ответственности и осужден по ч. 1 ст. 108 УК РСФСР по обвинению в том, что он 4 декабря 1970 года ударом в правый глаз причинил тяжкие телесные повреждения своей знако­ мой Максютовой, лишив ее зрения на этот глаз. Вывод о виновности осужденного основывался главным образом на заключении судебномедицинской экспертизы о том, что «имеющееся у Максютовой те­ лесное повреждение (потеря зрения на правый глаз) относится к разряду тяжких», и на показаниях самой потерпевшей, что вечером 4 декабря она в своей квартире вместе с обвиняемым и тринадцати­ летним сыном выпила бутылку водки, потом сын удалился, после чего Минигун стал обнимать ее и, встретив сопротивление, сильно ударил кулаком в правый глаз, что именно это и повлекло потерю зрения. Обвиняемый Минигун категорически отрицал вину в при­ чинении тяжких телесных повреждений Максютовой, поясняя, что хотя в указанный вечер после совместной выпивки он действитель­ но оставался на некоторое время наедине с Максютовой в ее квар­ тире, однако никаких насильственных действий там не предприни­ мал, а Максютова давно жаловалась на боли в области правого гла­ за, в медицинские учреждения обратилась лишь спустя 6 дней и пы­ тается использовать факт потери зрения против него, мстя за отказ жениться на ней. При таких противоречивых данных надлежало со­ брать по делу дополнительные доказательства и источники, чтобы выяснить: в каком состоянии был правый глаз потерпевшей до 4 де­ кабря; на что конкретно и кому она жаловалась непосредственно по­ сле происшедшего в этот вечер, почему она к врачам обратилась по данному поводу только II декабря: в каком состоянии Максютова пришла в больницу и чем объясняла факт несвоевременной явки за медицинской помощью и имеющиеся в области правого глаза сса­ дины; какова была давность этих ссадин; возможно ли получение их при ударе кулаком или при столкновении с предметами домашнего обихода; какова непосредственная причина потери потерпевшей зрения; не было ли у нее каких-либо сопутствующих болезней и т. д. Без тщательного исследования всех этих «деталей» нельзя было

признать доказанным или недоказанным преступное деяние, инкри­ минируемое обвиняемому. Соответственно тому все фактические данные, существенные для выяснения таких обстоятельств, должны были обязательно вовлекаться в пределы доказывания по делу. Тем не менее, органами предварительного расследования и суда они со­ браны не были, и эта ошибка в определении объема (круга) требуе­ мых доказательств и их источников привела к отмене приговора вышестоящим судом в кассационном порядке.

Помимо всего сказанного, понятие пределов процессуального доказывания имеет еще один важный аспект - выражает собой также степень достаточности исследуемых версий и полноты, обоснования выводов по делу. В советском уголовном процессе в пределы доказывания входит проверка всех возможных версий и анализ всех данных, необходимых для всестороннего обоснования каждого вывода по делу. Оставление вне поля зрения следователя (судей) части версий, вытекающих из конкретных условий дела, или слабое обоснование доказанности либо недоказанности искомых фактов означает неправомерное сужение, а нагромождение следст­ вия надуманными версиями и доводами - несостоятельное расши­ рение пределов процессуального доказывания.

В практике чаще приходится сталкиваться со случаями неоп­ равданного сужения пределов доказывания в этом плане. По делу Сафина, например, осужденного по ст. ст. 206 ч. 3 и 108 ч 1 УК РСФСР, следователем и судом первой инстанции исследовалась од­ на версия, суть которой состояла в предположении о том, что обви­ няемый в ходе драки, учиненной им по хулиганским побуждениям, пнул в живот потерпевшему Синееву, причинив тем самым повреж­ дение тонкого кишечника, подпадающее под категорию тяжких. Между тем обстоятельства дела допускали и другие версии. Драка; происходила на перроне железнодорожной станции, в ней участвовало более десяти лиц, потерпевший был обнаружен в бессознательном состоянии в непосредственной близости от рельса через два-три часа после драки, а эксперты утверждали, что потерпевший, мог получить такое повреждение как от удара тупым предметом, так и при падении на рельсы. При таких данных не исключалась воз­ можность того, что потерпевший получил тяжкое телесное, повреждение при падении на рельсы (тем более, что он был в нетрезвом со­ стоянии) или удар тупым предметом нанес ему кто-либо из других лиц, принимавших участие в драке. Однако эти версии по делу не проверялись, пределы доказывания были неправильно сужены, что и привело к отмене судебного приговора ввиду неполноты прове­ денных предварительного и судебного следствий.

Все отмеченные выше стороны понятия пределов про­ цессуального доказывания одинаково важны и только в своей сово­ купности могут дать необходимое представление о существе данно­ го понятия. И поэтому следует признать, что под пределами доказы­ вания в советском уголовном процессе понимаются такие границы этой деятельности, которые выражают полноту проверяемых следственных версий, глубину исследования подлежащих установ­ лению фактов (обстоятельств), объем доказательств и их источ­ ников, обязательных для признания наличия или отсутствия этих фактов, и достаточность обоснования выводов по делу.

Едины ли эти границы для всех стадий судопроизводства, для различных категорий дел и для всех тех обстоятельств, которые входят в предмет доказывания?

Вопрос этот весьма сложен, однозначно решаться не может, надо рассмотреть его по частям.

Известно, что советский законодатель на органы суда, предва­ рительного расследования и прокуратуры возлагает одинаково обя­ занность «принять все предусмотренные законом меры для всесто­ роннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела» (ст. 14 Основ уголовного судопроизводства). Он отверг предло­ жения отдельных криминалистов ограничить задачу органов дозна­ ния и следствия выявлением лишь «наиболее существенных обстоя­ тельств дела» с тем, чтобы остальные данные исследовались непо­ средственно в суде без доказывания их органами предварительного расследования. Эти предложения не могли способствовать дальней­ шему повышению качества расследований и судебного рассмотре­ ния уголовных дел, поскольку за таким «упрощением» выглядывала возможность поверхностного исследования ряда обстоятельств дела, имеющих значение в правильном отправлении социалистического правосудия. Поэтому пределы доказывания на предварительном следствии по действующему законодательству определяются так же, как и применительно к судебному разбирательству; они охватывают установление всех фактов и обстоятельств, имеющих значение для выполнения задач уголовного судопроизводства.

Конечно, отнюдь не обязательно, чтобы количественная сто­ рона проверяемых версий и объем исследуемых материалов по делу были совершенно одинаковы во всех стадиях процесса. Фактически вполне возможно как частичное сужение судом доказывания по сравнению с предварительным расследованием за счет отказа от проверки тех версий и обстоятельств, которые давно полностью от­ пали, так и некоторое его расширение в связи с исследованием но­ вых версий и привлечением дополнительных доказательств и их ис­ точников. Изменение, появление и отпадение версий, представление

теми или иными лицами ранее неизвестных материалов, получение новых объяснений, заявление ходатайств участниками судопроизводства - все это вносит коррективы в доказывание в той или дру. гой стадии процесса. Однако это не дает основания для конструирования разных пределов доказывания для различных этапов движе­ ния уголовного дела. Требование о полноте исследования всех об­ стоятельств дела, об обеспечении достоверного установления нали­ чия или отсутствия каждого из них и о достаточном обосновании выводов по делу является общим для всех стадий советского уго­ ловного процесса, и оно свидетельствует о том, что для всех этих стадий пределы доказывания в принципе едины.

Положение несколько меняется, когда речь идет о влиянии напределы доказывания тех объективных особенностей, которые мо­ гут быть характерны для отдельных категорий уголовных дел. Как глубина исследования определенных обстоятельств, входящих в предмет доказывания, так и круг материалов, добываемых для их установления, подчас зависят и от специфики дела. Так, по делам несовершеннолетних подлежат особо тщательной проверке число, месяц и год рождения правонарушителя, условия его воспитания и степень умственного развития (ст. 392 УПК РСФСР), тогда как по делам о преступлениях, совершенных взрослыми лицами, эти детали могут и не иметь столь существенного значения. Способность обви­ няемого отдавать отчет своим действиям и руководить ими проверя­ ется специально, экспертным путем лишь в тех случаях, когда есть какие-либо данные, ставящие под сомнение его психическую полно­ ценность; по остальным делам данное обстоятельство предмета до­ казывания может и не нуждаться в такой же степени глубоком ис­ следовании. По делам о преступлениях, учиненных в состоянии опьянения, требуется особое выяснение того, не является ли обви­ няемый алкоголиком, подлежащим принудительному лечению, в то время как по другим делам эти данные, характеризующие личность виновного, могут и не потребоваться и т. д. Все это позволяет за­ ключить, что особенности тех или иных дел оказывают известное влияние на пределы процессуального доказывания.

Но здесь имеются в виду именно объективные особенности, свойственные отдельным категориям уголовных дел. Вряд ли есть почва для поддержания тех авторов, которые в недалеком прошлом ставили пределы доказывания в зависимость от позиции обвиняемо­ го, утверждая, будто полное признание им своей вины может по­ влечь сокращение судебного следствия. Такая точка зрения под­ вергнута в нашей литературе справедливой критике. По действую­ щему советскому законодательству «признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтвер-

ждении признания совокупностью имеющихся доказательств по де­ лу» (ст. 77 УПК РСФСР). По всякому делу пределы доказывания должны очерчиваться таким образом, чтобы вывод органов суда, прокуратуры и предварительного расследования о наличии или от­ сутствии обстоятельств, подлежащих установлению, не зависел от позиции обвиняемого.

Нам остается рассмотреть последнюю часть поставленного выше вопроса, касающуюся возможности какой-либо дифференциа­ ции пределов процессуального доказывания в отношении отдельных фактов (обстоятельств), имеющих значение по делу. Речь здесь идет, конечно, не об обсуждении того, нет ли разных степеней установле­ ния достоверности этих фактов. Тут двух мнений быть не может; любое из обстоятельств, подлежащих установлению, должно быть доказано достоверно. Указанный вопрос имеет научный и практиче­ ский интерес лишь в плане тех обстоятельств, которые могут расце­ ниваться как общеизвестные, преюдициально установленные или презюмируемые законом.

В советском гражданском процессе считается бесспорным, что общеизвестные и преюдициально установленные факты в пред­ мет доказывания не входят и кладутся в основу судебного решения без доказывания по делу. Такая точка зрения находит свое подтвер­ ждение в ст. 55 ГПК РСФСР, где эти факты названы обстоятельст­ вами, не подлежащими доказыванию. Так называемые законные презумпции в законодательстве ряда союзных республик тоже отне­ сены к числу фактов, не подлежащих доказыванию (например, ст. 32 ГПК УССР, ст. 35 ГПК Туркмен. ССР), в теории же они рассматри­ ваются чаще как средство распределения обязанности доказывания

в гражданском судопроизводстве.

В нашей уголовно-процессуальной литературе вопрос решает­ ся по-разному. Одни авторы молчаливо обходят его другие - при­ знают и общеизвестные, и преюдициально установленные, и зако­ ном презюмируемые обстоятельства фактами, не подлежащими до­ казыванию третьи - такое значение придают только общеизвест­ ным и преюдициально установленным фактам, четвертые - по су­ ществу отрицают возможность какой-либо специфики в доказыва­ нии подобных фактов.

На наш взгляд, не только в гражданском, но и в уголовном су­ допроизводстве обстоятельствами, имеющими значение по делу, могут являться и общеизвестные, и преюдициально установленные, и законом презюмируемые факты.

Общеизвестными могут быть факты засухи, наводнения или другого стихийного бедствия, нахождения такого-то заведения в та­ ком-то месте, точное расстояние между двумя пунктами, абсолют-

ная невозможность пройти это расстояние на машине, принадлеж­ ность опия к наркотикам, а водки - к спиртным напиткам и т. д. По уголовному делу такие факты, хорошо известные следователю, судьям, участникам процесса и остальным гражданам, могут ока­ заться главным образом в качестве обстоятельств, имеющих доказа­ тельственное значение.

Преюдициальный характер носят факты, которые уже уста­ новлены вступившим в силу, и никем не отмененным приговором, решением, определением или постановлением суда (судьи), а также постановлением прокурора и органа предварительного расследова ния о прекращении дела (ст. ст. 5, 28, 255, 256 УПК РСФСР). Они могут фигурировать по уголовному делу в роли обстоятельств имеющих как юридическое, так и доказательственное значение.

Законными презумпциями можно считать такие об­ стоятельства, как рождение лица в тот день и от тех родителей, ко­ торые указаны в свидетельстве о его рождении; недопустимость по­ ручения определенной работы человеку, который не прошел тре­ буемой подготовки; способность лица, имеющего документ о специ­ альном образовании, справляться с соответствующими обязанно­ стями и т. д. Подобные предположения, из которых исходит за­ конодатель при правовом регулировании общественных отношений в той или иной сфере социальной жизни, тоже могут иметь по уго­ ловному делу юридическое или доказательственное значение.

Полностью приравнять такие общеизвестные, преюдициально установленные и законом презюмируемые обстоятельства ко всем другим фактам, имеющим значение по делу, и вообще отрицать специфику в их доказывании было бы неверно. Но вместе с тем сле­ дует признать, что эта специфика находится скорее в плоскости не предмета, а пределов процессуального доказывания.

Исключение указанных обстоятельств из предмета до­ казывания означает, что по делу они вовсе не исследуются и оста­ ются вне всякой оценки, что даже не требуются какие-либо источ­ ники, в которых бы содержались о них сведения. Между тем в дей­ ствительности положение выглядит несколько иначе.

В любом деле, где общеизвестные преюдициально ус­ тановленные или законом презюмируемые обстоятельства имеют значение, обязательно бывают о них сведения; как эти сведения, так и сами названные обстоятельства в известных рамках исследуются и оцениваются, поскольку иначе невозможно определить даже их относимость и пригодность для определенного вывода.

Следовательно, упомянутые обстоятельства неизбежно оказы­ ваются в числе фактов, устанавливаемых по делу, однако с той раз­ ницей, что глубина их исследования несколько иная, отличителен

круг сведений и их источников, указывающих на эти обстоятельст­ ва, а равно проще их обоснование. Иначе говоря, особенности в пользовании общеизвестными, преюдициально установленными или законом презюмируемыми фактами по уголовному делу касаются как раз пределов их доказывания.

Эти пределы, в свою очередь, тоже не одинаковы. Доказыва­ ние общеизвестного факта выражается, очевидно, в процессуальной фиксации имеющихся о нем сведений и исследовании его связи с действиями (бездействием) уголовно-ответственного лица, в оценке значения этого факта по делу и в обосновании вытекающих из него выводов. Проверка доброкачественности сведения о факте, в истин­ ности которого никто не сомневается, и определение их достаточно­ сти для признания доказанным такого факта представляются из­ лишними.

Констатирование следователем и судьями достоверности об­ стоятельства, презюмируемого в законе, предполагает выяснение того, нет ли по делу данных, которые могли бы свидетельствовать о неприемлемости этой законной презумпции для данного конкретно­ го случая. Если такие сведения есть, то тщательно исследуется, мо­ гут ли они опровергнуть презюмируемое законом обстоятельство, и только после этого делается вывод. Кроме того, проверяется также отношение презюмируемого законом факта к делу, выясняется его значение для правильного разрешения дела.

Для уяснения пределов доказывания в советском уголовном процессе факта, установленного преюдициально, исходным момен­ том служат законоположения о недопустимости ведения судопроиз­ водства по поводу того же обвинения, о котором есть неотмененный приговор или определение (постановление) о прекращении дела (п.п. 9-10 ст. 5 УПК РСФСР), и об обязательности вывода, сделан­ ного судом по гражданскому делу относительно того или иного со­ бытия, действия и бездействия (ст. 28 УПК РСФСР). Эти нормы за­ кона вводят определенное ограничение в доказывание по тем уго­ ловным делам, где фигурируют названные в них обстоятельства. Но для того, чтобы яснее представить себе влияние такого ограничения на пределы процессуального доказывания, необходимо учесть сле­ дующее.

Если применительно к судебным решениям по гражданскому делу законодатель прямо называет в качестве преюдиции лишь один конкретный факт (событие, действие или бездействие), то в отноше­ нии приговора, определений и постановлений по уголовным делам он поступает иначе: границы преюдиции определяет не просто теми фактами, которые непосредственно отражены в этих процессуаль­ ных актах, а содержанием обвинения, в части которого такие акты

вынесены. И вовсе не случайно то, что законодатель в ст. 5 УПК РСФСР 1960 года отказался от прежней формулировки «по обвинению в том же преступлении», которая содержалась в ст. 3 УПК РСФСР 1923 года, заменив ее выражением «по тому же обвинению». Этим подчеркивается, что преюдициальным свойством наделяются все те факты и обстоятельства, которые должны рассматриваться частями однажды разрешенного обвинения. Пока обвинение остается т. ем же самым, исключается возбуждение и ведение нового уголовного дела. «Тем же самым» оно считается не только при полном тождестве всех его признаков, но и в случаях, когда новые данные позволяют изменять фабулу, юридическую формулировку или правовую квалификацию содеянного. При этом не имеет ре­ шающего значения, что именно - сужение, расширение или видо­ изменение - происходит с прежним обвинением. Последнее оста­ ется тем же самым даже при условии, если ставится вопрос: а) о тех же действиях (бездействии), но с другой правовой квалификацией; б) о наличии в действиях осужденного другого состава преступле­ ния, который вместе с составом, указанным в судебном приговоре, может образовать идеальную совокупность преступлений; в) о про­ тивоправных фактах, хотя и непосредственно не отраженных в при­ говоре (постановлении, определении), но являющихся частью того сложного преступления, по которому было сформулировано преж­ нее обвинение; г) о противоправном действии, которое хотя и ха­ рактеризуется некоторой самостоятельностью, но дополняет ука­ занное в судебном приговоре деяние и составляет с ним одно целое, т. е. единое преступление. Во всех подобных случаях по существу речь идет о повторении того же самого обвинения в измененном ви­ де, а потому соответствующие факты подпадают под его преюдицию.

В нашей юридической литературе существует и мнение, что указанные выше преюдиции не всегда сказываются на пределах до­ казывания по уголовному делу. М. С. Строгович, например, полага­ ет, что «по любому делу вполне допустимо доказывать, что уста­ новленный ранее состоявшимся приговором или решением факт в действительности места не имел». Он исходит из того, что при рас­ смотрении другого дела «приговор первого суда является для второ­ го не актом, имеющим силу закона, а официальным документом, удостоверяющим определенные факты, принимаемые судом как ис­ тинные без дальнейших доказательств только в том случае, когда они представляются бесспорными и не вызывающими сомнений в своей истинности. При сомнении же в том или ином факте, установ-

ленном вступившим в законную силу приговором, при возражении против этого факта обвиняемого или иного участника процесса суд

обязан данный факт исследовать по существу». Эту точку зрения частично разделяет Ю. М. Грошевой, полагающий, что преюдиция приговора неопровержима только при решении вопроса о признании лица особо опасным рецидивистом по другому делу, а в остальных случаях «суд, придя к иным выводам при рассмотрении уголовного дела, постановляет приговор по своему убеждению».

Между тем ни сам такой поход, ни приводимые в его обосно­ вание соображения не могут считаться приемлемыми.

Было бы, разумеется, неправильно утверждать, что любые фактические данные, указанные во вступившем в силу приговоре или определении (постановлении), ни при каких условиях не могут быть использованы и оценены при расследовании или судебном рассмотрении другого дела. Подобная предпосылка противоречила бы закону и интересам достижения объективной истины. В необхо­ димых случаях советские судьи не только вправе, но и обязаны ис­ следовать фактические данные, однажды отраженные в приговоре по другому делу, оценить их и привести в подтверждение обстоя­ тельств, установленных преюдициально, дополнительные аргумен­ ты, вытекающие из всей совокупности материалов вновь рассматри­ ваемого дела. Однако отсюда не следует, что законная сила судеб­ ного приговора не касается содержащихся в нем фактических кон­ статации. Суд может использовать материалы, отраженные в приго­ воре (определении, постановлении) по другому делу, но он не впра­ ве делать по ним выводы, противоречащие этому приговору. Судьи оценивают исследуемые снова фактические данные и их источники, однако они должны воздержаться от дачи им оценки, противопо­ ложной по сравнению с первым приговором. Нельзя отрицать за су­ дом права приводить дополнительные мотивы в подкрепление уже известного по другому судебному решению факта, но вместе с тем нельзя уполномочить судей указывать во втором приговоре такие аргументы, которые исключают (отвергают) мотивы и доводы, со­ держащиеся в сохраняющем законную силу приговоре по другому делу. В противном случае неизбежны существенные противоречия между различными актами социалистического правосудия, ставя­ щие под сомнение правосудность одного из этих актов.

Как же следует поступать, если по новому делу не подтвер­ ждается факт (обстоятельство), установленный преюдициально? На этот вопрос в литературе встречаются разные ответы. Одни авторы считают, что в таком случае суд выносит приговор по своему убеж­ дению, однако этот приговор, поскольку им отвергнута преюдиция, не вступает в законную силу до тех пор, пока вышестоящий суд не проверит оба приговора (или приговор и решение по гражданскому делу) и не решит, какой из них правосуден. По мнению других, в

указанной ситуации необходимо приостановить производство по делу и внести представление об опротестовании ранее вынесенного приговора (решения). Более приемлемой представляется последняя точка зрения.

Дело здесь не в степени правомерности той или иной позиции Действующий советский закон не предусматривает ни приостановления производства по делу при наличии сомнения в доказанности преюдициально установленного факта (обстоятельства), ни постановления такого приговора, который не вступал бы в силу до тех пор, пока вышестоящий суд не проверит его законность и обоснованность. По существу речь идет о вопросе, который прямо не регламентирован в законодательстве.

В принципе же было бы более правильным исходить из того что при необходимости изменения выводов о тех или иных фактах (обстоятельствах), их оценки и приведенных в их пользу мотивов содержащихся в неотмененном решении, приговоре, постановлении или определении, следует возбудить вопрос об отмене этого акта с тем, чтобы все такие «фактические констатации» были тщательно проверены с учетом обстоятельств и прежнего и данного дела, чтобы по каждому из них была достигнута объективная истина. Такой подход обеспечивает исправление когда-то допущенной судебной ошибки (если она действительно имела место), а равно гарантирует судей от новой ошибки, возможной при поспешном отрицании по второму делу тех данных, которые уже однажды всесторонне проверялись.

Что же касается фактов (обстоятельств), которые признанны установленными в актах административных учреждений или общественных организаций, то они в уголовном процессе преюдициальным свойством не обладают. Органы следствия и суда вправе в необходимых пределах проверить достоверность таких фактов и сделать по ним выводы по своему внутреннему убеждению, в соответствии с исследованными по делу доказательствами и их источниками. На это ориентирует и Верховный Суд СССР. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР, например, от 16 октября 1972 г. «О судебной практике по делам о хулиганстве» прямо подчеркнуто, что при привлечении к уголовной ответственности за повторное мелкое хищение надлежит всесторонне, полно и объективно исследовать все материалы дела, в том числе и обстоятельства, относя­ щиеся к первому правонарушению, за которое лицо привлекалось к мерам общественного воздействия.

Таким образом, в советском уголовном процессе ограничение в доказывании преюдициально установленных фактов безусловно есть, и отрицать его неправомерно. Однако оно означает только то,

что при исследовании таких фактов органы следствия и суда не мо­ гут входить в обсуждение доброкачественности процессуального акта, в котором они констатированы, и делать новые выводы, про­ тиворечащие этому акту, пока последний не отменен в установлен­ ном законом порядке. Кроме того, по обстоятельствам, указанным в п.п. 9-10 ст. 5 УПК РСФСР, эти органы лишены также права по­ вторно вменять их в вину тем же лицам, в отношении которых они уже однажды фигурировали в другом обвинении. В остальном пре­ юдициально установленные факты исследуются наряду с остальны­ ми обстоятельствами предмета доказывания по делу. Получение и приобщение к делу процессуального документа, в котором зафикси­ рованы данные о таком факте, анализ содержания этого документа, сопоставление его с другими материалами дела, проверка и оценка дополнительных сведений по поводу того же факта- все это укла­ дывается в пределы доказывания преюдициально установленных фактов в уголовном судопроизводстве.

В советском уголовном процессе по любому делу пределы до­ казывания определяются так, чтобы достаточно полно исследова­ лось каждое обстоятельство, входящее в предмет доказывания, и со­ бранными материалами достоверно устанавливались все его свойст­ ва, которые имеют значение для правильного его разрешения.

По многим уголовным делам, особенно на первоначальных этапах предварительного расследования, приходится «ощупью» прокладывать путь к фактам реальной действительности, проверять множество версий, чтобы убедиться в наличии или отсутствии, в существенности или несущественности каких-либо обстоятельств. Но закон, опыт, уменье и знания следователя (судей) вполне могут обеспечить надлежащую ориентировку в сложных ситуациях дела, правильно наметить предмет и пределы доказывания, достичь объ­ ективную истину. В этом - залог успешного выполнения тех задач, которые возложены законом на советское уголовное судопроизвод­ ство.

1. С вопросом о цели доказывания, которой, как сказано выше, является установление истины, т. е. объективное воспроизведение фактических обстоятельств дела, тесно связан вопрос о его предмете и пределах.

Понятие предмета доказывания продолжает оставаться дискуссионным в теории доказательств. Представляется продуктивным стремление исследователей углубить это понятие, построив его на базе философских представлений об объекте и предмете познания. Если под объектом познания в гносеологии понимают часть объективной действительности, на которую направлена познавательная деятельность человека, то предмет познания призван вычленить в объекте те его свойства и состояния, которые, с учетом познавательной потребности субъекта, составляют цель этой деятельности. Трактуя предмет познания как стороны, свойства и отношения объектов, исследуемых субъектом с определенной целью в данных условиях и обстоятельствах , закономерно следует признать, что юридическим выражением этого философского понятия служит понятие предмета доказывания, ибо оно как раз и охватывает не любые стороны изучаемого следователем и судом события, а лишь те из них, которые характеризуют событие как действие общественно опасное и уголовно наказуемое (либо, наоборот, как правомерное) и служат основанием для применения в конкретном случае норм материального и процессуального права в целях разрешения уголовного дела и реализации задач судопроизводства. Из многих фактических обстоятельств, образующих исследуемое событие, в содержание предмета доказывания закон (ст. 73 УПК РФ) включает лишь те, которые имеют правовое значение, влияют на окончательное разрешение дела.

В этом смысле предмет доказывания в самом общем виде следует трактовать как своеобразную программу доказательственной деятельности субъекта доказывания, в ходе которой отсекается все, что лежит за пределами цели уголовно-процессуального познания.

2. Определить роль предмета доказывания в доказывании можно только с учетом его предназначения.

В свое время М. С. Строгович высказал мысль о том, что предмет доказывания может иметь две основные формы. Одна из них - это обстоятельства, соответствующие описанным в ст. 15 Основ уголовного судопроизводства (ей соответствовала ст. 68 УПК РСФСР) и выражающие главный факт в положительной форме (о понятии главного факта см. далее), а другая - обстоятельства, исключающие уголовную ответственность и выражающие главный факт в отрицательной форме 1 . Анализируя ст. 15 Основ, А. М. Ларин справедливо отмечал, что в ней описывается не родовое понятие предмета доказывания, а предмет обвинения . И для такого суждения имелись достаточные основания. Эта норма, а также ст. 68 УПК РСФСР требовали от субъекта доказывания установления только таких обстоятельств, которые указывают на факт совершения преступления определенным лицом (событие преступления, виновность обвиняемого, данные о его личности, размер ущерба, обстоятельства, способствующие совершению преступления). Не меняло дела требование установить наряду с отягчающими и смягчающие обстоятельства (п. 3 ст. 68), так как эти обстоятельства, указывая на необходимость объективного исследования, требовались опять-таки для вынесения обвинительного приговора.

Стремясь преодолеть односторонность такого предназначения предмета доказывания, авторский коллектив Института государства и права АН СССР при разработке теоретической модели уголовно-процессуального законодательства реализовал идею М. С. Строговича о двух формах предмета доказывания, выразив ее в следующей формуле: «Для установления объективной истины и разрешения уголовного дела подлежат доказыванию: 1) обстоятельства, составляющие основания для обвинения и осуждения, для выбора вида наказания и определения его размера... 2) обстоятельства, составляющие основания для реабилитации подозреваемого или обвиняемого» .

В противоположность представлению о доказывании как об обосновании обвинения и о предмете доказывания как о предмете обвинения авторы «Теоретической модели» исходили из понимания доказывания как всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, нацеленного на установление объективной истины.

При таком подходе предмет доказывания выступает как программа всестороннего изучения события, о котором возбуждено уголовное дело, для определения, является оно преступным или правомерным деянием, а если оно все же является преступлением - виновен или невиновен обвиняемый в его совершении, а если виновен - подлежит ли наказанию.

Уголовно-процессуальный кодекс РФ приближает нас к такому пониманию предмета доказывания, так как наряду с событием преступления и виновности обвиняемого требует в соответствии сп. 5 ч. 1 ст. 73 УПК РФ установления обстоятельств, исключающих преступность деяния (в соответствии с гл. 8 УК РФ это необходимая оборона, крайняя необходимость, причинение вреда при задержании, физическое или психическое принуждение, обоснованный риск, исполнение приказа). Установление этих обстоятельств делает событие непреступным, правомерным. Также необходимо установление обстоятельств, исключающих наказуемость и влекущих освобождение от уголовной ответственности и наказания (п. 7 ч. 1 ст. 73 УПК РФ).

3. Существенное обновление круга обстоятельств, подлежащих доказыванию, дало основание некоторым авторам полагать, что современное определение предмета доказывания сочетает как предмет обвинения, так и предмет защиты . Это действительно так, но признание этого факта свидетельствует о несовершенстве обновленного описания предмета доказывания. В самом деле обоснование наличия события преступления и одновременно обстоятельств, исключающих преступность, говорит о внутренней противоречивости дефиниции. К тому же некоторые из этих обстоятельств (физическое или психическое принуждение, исполнение приказа) исключают и виновность обвиняемого, выведенную в ст. 73 УПК РФ в отдельный элемент предмета доказывания.

Думаем, что нормативное описание предмета доказывания нуждается в уточнении. Из сказанного выше о цели доказывания и о двойственном характере предмета доказывания вытекает, что предмет доказывания должен быть описан по принципу дихотомии, с обозначением двух возможных исходов доказывания.

4. В теории доказательств спорным остается вопрос о том, входят ли в предмет доказывания наряду с обстоятельствами, характеризующими событие как преступление, совершенное определенным лицом, также и промежуточные (доказательственные) факты, на основе которых строится умозаключение о существовании этих обстоятельств. Хотя конечной целью доказывания является установление фактов, имеющих правовое значение, нет сомнения в том, что и промежуточные факты должны быть доказаны. Но правомерно ли включать их в предмет доказывания, как это делают многие исследователи? Учитывая изоморфизм философского (предмет познания) и процессуального (предмет доказывания) понятий, следует согласиться с тем, что в предмет доказывания надлежит включать не только факты, составляющие конечную цель доказывания, но и промежуточные факты, с помощью которых первые устанавливаются 1 . Оговоримся, что в этом случае речь идет лишь о предмете доказывания по конкретному делу (об этом далее будет сказано более подробно).

В связи со сказанным представляется значимым вопрос о выделении в предмете доказывания так называемого главного факта, под которым обычно понимают факт виновного совершения преступления определенным лицом. Критические суждения по этому вопросу часто обосновываются тем, что выделение в предмете доказывания главного факта, т. е. обстоятельств, указанных в п. 1 и 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ, ослабляет внимание к другим обстоятельствам предмета доказывания, которые как бы становятся неглавными, второстепенными . С этим суждением трудно согласиться. Выделение главного факта вовсе не оставляет в тени другие обстоятельства предмета доказывания, но побуждает субъекта доказывания в первую очередь определить, было ли событие, совершил ли его обвиняемый, является ли событие преступлением и виновен ли обвиняемый в его совершении. Выделение этих вопросов среди подлежащих разрешению судом (ст. 229 УПК РФ) подчеркивает мысль, что при отсутствии главного факта выяснение других обстоятельств предмета доказывания утрачивает смысл. «Уголовный процесс начинается... и продолжается, пока есть основания предполагать, что совершено преступление и что существует лицо, его совершившее. Если это предположение не подтверждается, уголовное дело прекращается» .

5. Определенная трудность для определения органом расследования, судом предмета доказывания по конкретному делу состоит в том, что круг обстоятельств, имеющих правовое значение, в уголовно-процессуальном законе указывается в самом общем виде (ст. 73 УПК РФ). Это придает познавательной деятельности следователя и суда отчетливо выраженный поисковый, избирательный характер: исследуя событие, оставшееся в прошлом, эти лица распознают в нем и фиксируют в материалах дела лишь те стороны, свойства и отношения, которые соответствуют гипотетическому (на первых порах с весьма неопределенными границами) образу события, сформировавшемуся в сознании субъекта на основе требований закона, причем общие предписания ст. 73 УПК РФ дополняются конкретными признаками деяния (или нескольких возможных деяний), содержащимися в нормах уголовного закона. При некотором усилении акцента на субъективный момент получается, что предмет доказывания - это не совокупность объективно существующих обстоятельств деяния, а нечто существующее в сфере сознания. По-видимому, этим объясняется утверждение

В. Д. Арсеньева о том, что понятия предмета познания в гносеологии и предмета доказывания в уголовном процессе не совпадают.

По мнению названного автора, предмет доказывания - это данные о реальных обстоятельствах происшедшего события, на установление которого направлена доказательственная деятельность по уголовному делу, т. е. информация о них, которой располагают следователь и суд 1 . Однако сведения о факте, информация - это содержание доказательства, отражение объективно существующих фактов. При такой трактовке предмета доказывания он неизбежно сливается с комплексом доказательств, собранных по делу, что лишает данное понятие присущей ему объективной основы, смешивает отражаемое и отражение.

Не меняет дела ссылка автора на то, что в понятие доказательства входит и материальный носитель информации, который не относится к понятию предмета доказывания . Поскольку содержание - ведущий признак доказательства, налицо неправомерное отождествление доказательства и предмета доказывания, неоднократно ранее подвергавшееся справедливой критике.

На наш взгляд, преодоление трудностей в определении предмета доказывания, связанных с объективно-субъективным характером данного понятия, возможно путем не разведения его с понятием предмета познания, а подчеркивания их однозначности и взаимосоответствия. Предмет доказывания есть специфическое процессуальное обозначение предмета познания по уголовному делу. Это такие объективно существующие свойства и связи, т. е. фактические обстоятельства исследуемого события, которые имеют правовое значение, характеризуют его как общественно опасное и уголовно наказуемое деяние, а лицо, совершившее деяние, как виновное. Установление таких сторон события соответствует познавательной потребности общества, ибо позволяет применить соответствующие нормы права и достичь цели судопроизводства. И тот факт, что распознание, выявление и фиксация этих обстоятельств происходят на основе предписаний закона и их идеального гипотетического образа, возникающего в сознании познающего субъекта, не устраняет их объективного характера.

6. Следует отметить, что предмет доказывания как процессуальная категория имеет материально-правовую основу в виде положений уголовного права, определяющих понятие преступления, элементы его состава, отдельные виды преступлений, отягчающие и смягчающие обстоятельства и т. д. Это вполне объяснимо, так как и уголовнопроцессуальные отношения в целом имеют своим предметом отношения уголовно-правовые, при отсутствии которых процессуальная деятельность утрачивает смысл. Но это не совпадающие правовые явления: предписания уголовнопроцессуального права служат средством перевода материально-правовых требований на процессуальный язык, при том, однако, что предмет доказывания как научная абстракция - это не состав преступления.

На основе такого представления правомерно говорить о трех различных уровнях предмета доказывания.

Первый выступает как его обобщенная нормативная модель, структура и содержание которой обрисованы в ст. 73

УПК РФ и в нормах Общей части уголовного закона. Здесь круг подлежащих отражению обстоятельств определен в виде схемы, доступной детальному теоретическому анализу, но свободной от признаков конкретного преступления 1 . Такой уровень понятия крайне важен для определения общих целей доказывания, принципа всесторонности исследования обстоятельств дела.

Второй уровень понятия определяется на уровне норм особенной части уголовного закона, в которых сформулированы юридические признаки конкретного уголовно-наказуемого деяния, охватывающие его объективную сторону, объект, субъективную сторону и субъект. Такое представление о предмете доказывания служит одним из оснований для разработки криминалистической характеристики и методик расследований отдельных видов преступлений - краж, убийств и т. д., правильной организации работы по расследованию преступлений определенных категорий .

Третий уровень понятия определяется путем конкретизации его с учетом обстоятельств совершения отдельного преступления. Требования закона относительно обстоятельств совершения кражи, грабежа, убийства и т. д. проецируются на обстоятельства конкретного дела, приобретая индивидуальные, неповторимые черты. В такой обрисовке предмет доказывания становится для следователя, суда программой исследования обстоятельств конкретного дела, гарантией против его односторонности и неполноты. В этом случае он охватывает не только главный, но и доказательственные факты.

Но каждое из трех рассмотренных представлений, хотя и на разных уровнях - общего, особенного, отдельного (единичного), - обозначает совокупность определенных фактов, реальных явлений действительности, составляющих цель познавательной деятельности.

7. С достаточным основанием можно утверждать, что по отдельным категориям дел, отнесенных законодателем к особым производствам, общее положение о предмете доказывания и составляющих его элементах подвергается конкретизации и известному преобразованию. Подтверждение этому находим в ст. 421, 430, 434, 442 УПК РФ. При этом возникает вопрос: устанавливает ли закон в этих случаях отдельные, самостоятельные предметы доказывания?

Ответ вытекает из анализа этих норм в сопоставлении с положениями ст. 73 УПК РФ. Так, ст. 421 УПК РФ требует в ходе производства по делам несовершеннолетних наряду с доказыванием обстоятельств, указанных в ст. 73 Кодекса, выяснять возраст несовершеннолетнего, условия жизни и воспитания, уровень психического развития и иные особенности его личности. Эти обстоятельства не что иное, как конкретизация и детализация применительно к личности подростка общего требования об установлении обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого (п. 3 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). А выявление влияния на несовершеннолетних старших по возрасту лиц - уточнение требования об установлении виновности лица, формы его вины и мотивов (п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Статья 430 Кодекса конкретизирует общее требование о возможности освобождения лица от наказания (п. 7 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Таким образом, в этих случаях определен не отдельный, самостоятельный предмет доказывания, а лишь детализированные и конкретизированные требования «общего» предмета доказывания.

Такой же вывод следует из анализа ст. 434 УПК РФ, определяющей обстоятельства, подлежащие доказыванию по делам об общественно опасных деяниях психически больных лиц. Время, место, способ и другие обстоятельства совершения деяния, характер и размер вреда, причиненного деянием, которые надо установить, - это переобозначение соответствующих пунктов ст. 73 УПК РФ (п. 1, 4), связанное с тем, что общественно опасное деяние, совершенное психически больным лицом в состоянии невменяемости, не является преступлением. Наличие же у лица психического заболевания - это преобразование вопроса о виновности (п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Заметим при этом, что в случае, когда деяние совершено лицом, лишь впоследствии заболевшим душевной болезнью, никакого преобразования общего предмета доказывания не происходит - речь идет о преступлении, совершенном этим лицом, и о его виновности .

Можно поэтому утверждать, что вышеназванные нормы определяют не отдельные и самостоятельные предметы доказывания, а модификации общего предмета доказывания применительно к особенностям личности совершителя деяния.

Помимо рассмотренных выше общего предмета доказывания, его различных уровней и модификаций, сориентированных на окончательные процессуальные решения, можно выделить разновидности, связанные с промежуточными процессуальными решениями. Очевидно, что круг фактов, которые согласно Уголовно-процессуальному кодексу РФ надо установить для принятия решения о возбуждении уголовного дела (ч. 2 ст. 140), привлечении в качестве обвиняемого (ч. 1 ст. 171), задержании (ст. 91), применении меры пресечения (ст. 97), существенно различен в каждом из этих случаев. Особое место занимают в доказывании так называемые усеченные предметы доказывания, при которых достаточно установить лишь некоторые из обстоятельств, охваченных ст. 73 УПК РФ. Так, при рассмотрении дел в особом порядке «могут быть исследованы обстоятельства, характеризующие личность подсудимого, и обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание» (ч. 5 ст. 316 УПК РФ). Думаем, что в свете ст. 73 УПК РФ эти обстоятельства подлежат обязательному исследованию. Правомерно вести речь и об особом круге обстоятельств, которые должны быть установлены при принятии решений о производстве отдельных следственных действий, выступающих основаниями решения. Но и при принятии такого итогового процессуального решения, как решение о прекращении дела, модификации предмета доказывания оказываются весьма многообразными: они обусловлены различным характером оснований прекращения (ст. 24-28, 427, 431, 432, п. 1 ч. 1 ст. 439, ч. 2 ст. 443 УПК РФ), которые также должны быть установлены посредством доказывания.

8. Продолжаются дискуссии относительно сущности пределов доказывания. Справедливо отмечается, что это наименее устоявшееся понятие теории доказательств. Действительно, исследователями предложено немало определений пределов доказывания; некоторые из них, на наш взгляд, не выражают существа данного понятия и фактически имеют в виду другие процессуальные явления.

Иногда пределы доказывания связывают с глубиной познания, т. е. необходимой степенью конкретизации обстоятельств, подлежащих доказыванию. Например, к пределам доказывания относят определение объема действий, образующих конкретное преступление, детализацию иных обстоятельств, входящих в предмет доказывания, в том числе круга условий, способствующих совершению преступления, ит. д. 1 Также считают пределами доказывания «уровень исследования сведений, устанавливающих обстоятельства, подлежащие доказыванию», «фактический объем обстоятельств, подлежащих доказыванию» . С такими представлениями согласиться нельзя. Конкретизировать обстоятельства, подлежащие доказыванию применительно к условиям отдельного преступления, действительно необходимо, поскольку в законе (ст. 73 УПК РФ) они изложены в виде общей схемы. Но в этих случаях речь, как говорилось раньше, идет об определении предмета доказывания на уровне, относящемся к конкретному преступлению, а вовсе не о пределах доказывания. Смешивать эти понятия нельзя.

Нельзя видеть пределы доказывания и в тех ограничениях, которые закон устанавливает для собирания, проверки и оценки доказательств на отдельных стадиях процесса (например, при назначении судебного заседания) 1 . В этом случае речь идет об особенностях режима доказывания, продиктованных ограниченными познавательными задачами, решаемыми в данной стадии. Но и в условиях ограниченного режима доказывания его пределы могут быть разными - более или менее широкими.

В отличие от предмета доказывания пределы доказывания не получили в законе определения. Однако этот факт, как и отсутствие единства мнения ученых в определении данного понятия, не должен служить основанием к отказу от дальнейшей его разработки как якобы бесперспективной .

Полагаем, что понятие пределов доказывания обладает немалой научной ценностью и, как будет показано ниже, большой практической значимостью. В литературе правильно подчеркивается, что данное понятие предопределено и обусловлено понятием предмета доказывания и соотносится с ним как средство с целью, но в то же время имеет и самостоятельное содержание. Важно подчеркнуть его многогранность (отсюда и множество конкурирующих между собой определений). В самом общем виде можно считать, что пределы доказывания - это границы познавательной деятельности следователя и суда, определяемые моментом, когда цель доказывания оказывается достигнутой, т. е. когда с необходимой степенью надежности (вероятно либо достоверно) установлены подлежащие доказыванию обстоятельства. В этот момент доказывание прекращается, ибо необходимость в нем отпадает. Оно может быть продолжено либо для решения более сложных познавательных задач (например, для решения вопроса о наличии оснований для окончания следствия, после того как лицу предъявлено обвинение), либо в другой стадии процесса, где возникают иные познавательные задачи и соответствующий им режим доказывания.

9. Для определения момента достижения пределов доказывания используются различные критерии.

Так, под пределами доказывания понимают необходимую и достаточную совокупность доказательств, которая, будучи собранной по делу, обеспечивает его правильное разрешение путем установления обстоятельств, подлежащих доказыванию 1 . Здесь критерием достижения пределов доказывания выступает количественный результат доказывания, т. е. объем доказательств, который должен быть достаточным для того, чтобы не оставить неисследованным каждый элемент предмета доказывания, и необходимым для того, чтобы доказываемый факт был установлен надежно. Другие авторы определяют пределы доказывания как границы сбора, исследования и оценки доказательственного материала, проверки имеющихся версий . В таком представлении пределы доказывания также определяются объемом работы, которую необходимо проделать для установления нужных обстоятельств, с той лишь разницей, что акцент делается не на результате познавательной деятельности, а на путях, ведущих к нему, - комплексе процессуальных действий, имеющих целью сбор, исследование и оценку доказательств.

Пределы доказывания трактуют и как степень доказанности обстоятельств, подлежащих установлению, достаточную для построения выводов разных степеней вероятности или обоснования достоверности . Здесь в основу определения положен качественный аспект понятия - достигнутое в результате доказывания знание об искомых обстоятельствах (вероятное или достоверное).

Вряд ли есть основания считать одно определение лучше другого либо находить между ними существенные противоречия, ибо каждое из них с разных сторон раскрывает понятие пределов доказывания. Поэтому правомерны определения, объединяющие рассмотренные выше представления 1 .

10. Утверждения о неопределенности понятия «пределы доказывания» и о нецелесообразности его дальнейшей научной разработки мотивируют тем, что значение пределов доказывания не отличается от правил об относимости доказательств . Согласиться с этим нельзя, ибо суждение об относимости полученных доказательств само по себе не означает, что собрана достаточная для обоснования вывода их совокупность, т. е. выполнены требования, раскрывающие смысл пределов доказывания.

4. Пределы доказывания

С предметом доказывания тесно связано другое понятие, также служащее инструментом для обеспечения и оценки всесторонности, полноты, объективности исследования обстоятельств уголовного дела. Речь идет о таких границах последнего, которые обеспечивают полное и достоверное установление всех обстоятельств, могущих иметь значение для дела. Иными словами, пределы доказывания -это необходимая и достаточная совокупность доказательств, которая, будучи собранной по делу, обеспечивает правильное его разрешение путем установления «искомого комплекса» обстоятельств, подлежащих доказыванию. Понятия предмета и пределов доказывания взаимосвязаны и взаимозависимы: первое выражает цель, второе -средства ее достижения. Статья 20 УПК требует полно, всесторонне, объективно исследовать обстоятельства дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, как отягчающие, так и смягчающие его вину обстоятельства. Статьи 20 и 71 запрещают ставить решение вопроса о пределах доказывания в зависимость от вида полученных доказательств. Статья 243 также подчеркивает применительно к стадии судебного разбирательства необходимость определить в каждом конкретном случае пределы доказывания, чтобы, с одной стороны, обеспечить полное, всестороннее, объективное исследование предмета доказывания, а с другой -устранить все, не имеющее отношения к делу. Эта же позиция была свойственна ранее действовавшему процессуальному закону. Нельзя согласиться с высказываниями А. Я. Вышинского о том, что «советское процессуальное право, не расширяя безгранично круг вопросов, подлежащих судебному исследованию, не ставит, однако, здесь никаких формальных границ, допуская к предъявлению на суде и следствии любые факты» Во-первых, как уже было показано выше, утверждение о нерегламентированности законом круга вопросов, подлежащих исследованию, не соответствует действительности. Во-вторых, очевидно, что в приведенном высказывании отождествляются два вопроса: о предмете доказывания и о его пределах, причем последние трактуются как неопределенные. В действительности они определены предметом доказывания и конкретизация их по каждому делу вовсе не означает утраты целенаправленности доказывания: она осуществляется на базе и во исполнение нормативной регламентации предмета доказывания.

Понятие пределов доказывания, с одной стороны, включает требование обеспечить необходимую и достаточную полноту (глубину) познания существенных явлений и их связей; с другой -оно выражает требование надежности результатов познания Иными словами, пределы доказывания предполагают определение по конкретному делу его границ таким образом, чтобы собранная совокупность доказательств с качественной стороны обеспечивала установление каждого элемента предмета доказывания. С количественной стороны они должны гарантировать достоверность установления этих обстоятельств для адресата доказывания и всех лиц, к которым обращено воспитательное и предупредительное действие судопроизводства.

Таким образом, если предмет доказывания охватывает обстоятельства, подлежащие установлению по делу, как фактическое основание для решения вопросов ответственности, наказания и др., то пределы доказывания охватывают доказательственный материал, относящийся к обстоятельствам, подлежащим установлению по делу, и позволяющий сделать о них достоверные выводы (фактическое основание для установления предмета доказывания). Таким образом, на процессуальном материале и процессуальными средствами решается общая для теории информации задача создания надежных систем с использованием относительно ненадежных элементов, превращения вероятного знания в достоверное. Речь идет как о доказательствах, содержанием которых являются фактические данные непосредственно об элементах предмета доказывания, так и о промежуточных и других вспомогательных фактах.

Пределы доказывания зависят прежде всего от предмета доказывания. Именно на этой основе решается по каждому делу вопрос, какие фактические данные относятся к делу и должны быть собраны, проверены, оценены, а следовательно, какие процессуальные действия и каким образом должны быть проведены. Иными словами, пределы доказывания определяются с использованием свойства относимости доказательств, хотя в конкретном случае часть относящейся информации может оказаться избыточной. Определенное значение имеет, однако, и наличие применительно к конкретному делу решений преюдициального характера, общеизвестных фактов и подлежащих применению презумпций. Соответствующая фактическая информация как бы «замещает» в деле, поскольку она не взята под сомнение и не устранена в установленном порядке (см. 2), некоторые сведения, которые надо было собрать. При определении пределов доказывания имеют значение и правила об обязанности использовать доказательства определенного вида при установлении некоторых элементов предмета доказывания и вспомогательных фактов (например, ст. 79 УПК РСФСР). Надо отметить также, что в пределы доказывания включаются только допустимые доказательства (ошибочно включенные фактические данные, не обладающие этим свойством, устраняются из совокупности доказательств). В частности, фактические данные, собранные в ходе ведомственной проверки деятельности должностных лиц контрольно-ревизионных, таможенных и других органов, включаются в систему доказательств лишь постольку, поскольку удовлетворяют требованиям, которые процессуальный закон предъявляет к документам (см. гл. гл. IV, XII) не образуют они и самостоятельной системы фактических данных наряду с процессуальными доказательствами. Поэтому выводы, сделанные собравшими их должностными лицами о существовании (несуществовании) обстоятельств, входящих в предмет доказывания, не влияют на пределы последнего. С учетом изложенного следует отличать пределы доказывания от более широкого понятия пределов собирания и оперирования фактическими данными в ходе производства по делу. Последнее понятие включает и различные виды вспомогательной информации, не имеющей значения доказательств, но используемой для их собирания (обнаружения). Невыполнение требований закона относительно пределов доказывания порождает ошибки троякого рода. Во-первых, следователь и суд могут необоснованно сузить пределы доказывания, в результате чего те фактические данные, которыми будет располагать суд к моменту вынесения приговора, окажутся недостаточными для правильного ответа на все стоящие перед судом вопросы. Иными словами, некоторые элементы предмета доказывания останутся недостаточно исследованными из-за пробелов в доказательственном материале.

Примером такого неправильного определения пределов доказывания может служить дело по обвинению Л., Ш. и др. Подсудимые обвинялись в. хищении ваты и матрацев, изготовленных из неучтенного сырья. В обвинительном заключении указывалось, что похищенные товары сбыты через торговую сеть. В ходе судебного разбирательства, однако, обнаружилось, что по делу не были собраны доказательства, устанавливающие значительную часть обстоятельств, относящихся к событию преступления, в том числе источники сырь для изготовления неучтенных товаров, соответствие количества полученного сырья выпущенной продукции. Так как установить эти обстоятельства в ходе судебного разбирательства не представилось возможным, суд направил дело для производства дополнительного расследования. Во-вторых, следствие и суд могут необоснованно сузить пределы доказывания, пренебрегая данными, обеспечивающими надежность выводов, хотя в принципе исследованием и были охвачены все элементы предмета доказывания. В результате недостаточной глубины исследования не все из них можно будет признать установленными. Примером может служить дело по обвинению 3., П., Р. и других во взяточничестве. В судебном разбирательстве было установлено, что обвинение подсудимых основано исключительно на показаниях свидетелей, являющихся взяткодателями.

Направляя дело на доследование, суд указал, что следственным органам надлежит установить характер взаимоотношений между обвиняемыми и свидетелями, так как имеются сведения, что эти свидетели на производстве недисциплинированны, имеют многочисленные взыскания и, будучи этим недовольны, оговаривают подсудимых. Суд предложил следственным органам выяснить причину противоречий в показаниях обвиняемых и свидетелей. Таким образом, из-за сужения пределов доказывания часть существенных обстоятельств неминуемо остается вне поля зрения следователя и суда. Это подрывает убедительность и обоснованность решения и угрожает ошибкой. В-третьих, могут быть допущены ошибки, связанные с «избыточным» расширением пределов доказывания. При этом следует правильно трактовать понятие «избыточности». В формировании необходимой и достаточной совокупности доказательств по конкретному делу используются количественный и качественный критерии надежности в их совокупности. С увеличением количества доказательств, с объективно совпадающим или частично перекрывающим (подкрепляющим) содержанием увеличивается и их надежность, а следовательно, и надежность установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания. Поэтому при определении пределов доказывания по конкретному делу следует учитывать значение соответствующих доказательств (действий, с помощью которых они могут быть собраны) не толь ко для выявления обстоятельств, входящих в предмет доказывания, но и для проверки уже собранных данных, для восполнения пробелов и устранения противоречий, имеющихся в доказательственном материале. В частности, можно провести несколько следственных действий для выяснения одного и того же обстоятельства. Получение в процессе доказывания сведений об одних и тех же фактах из разнородных и независимых друг от друга источников или каналов информации есть своего рода резервирование или параллельное объединение подсистем информации, эффективно влияющее на повышение надежности всей системы в целом. Один количественный критерий, однако, не может обеспечить определение необходимых и достаточных пределов доказывания по конкретному делу. Используя его, следователь и суд вместе с тем изучают происхождение и связи между доказательствами (наличие их системы), устанавливают существование (несуществование) фактов, которые Должны были составить обязательный комплекс в случае, если содержание того или иного доказательства является достоверным (например, наличие пробоины от пули в стене, если направление выстрела соответствовало показаниям очевидца), и т. д. Иными словами, совокупность доказательств должна формироваться целенаправленно, так как неоправданная избыточность доказательственного материала, так же как и его недостаточность, может представлять серьезную опасность. Слишком широкие пределы доказывания неоправданно затягивают предварительное расследование и судебное разбирательство. Кроме того, слишком широкие пределы доказывания нередко ставят под угрозу убедительность приговора, затрудняют проверку обоснованности выводов следователя и суда, не дают возможности присутствующим в зале суда разобраться в деле, понять правильность решения. Нередко такое загромождение отрицательно сказывается и на правильности самого решения по существу: ведь собирание ненужных для решения дела материалов мешает целеустремленности следствия и судебного разбирательства, искажает перспективу дела, отвлекает от собирания доказательств, действительно необходимых для выяснения существенных обстоятельств. Речь идет не о любой избыточности доказательственной информации, но именно о неоправданной избыточности, т. е. о включении в пределы доказывания фактических данных:

а) не относящихся к обстоятельствам дела;

б) устанавливающих обстоятельства, уже достоверно установленные;

в) устанавливающих обстоятельства, познание которых по данному делу не требует процессуального доказывания (см. 1, 2);

г) фиксирующих заведомо известную невозможность получения доказательств определенного вида

д) недопустимых в силу процессуальных правил доказывания (2 гл. IV).

В то же время определенная избыточность доказательств по делу практически неизбежна в связи с требованием надежности их системы (совокупности). Хотя собранная совокупность доказательств до определенного момента дает все основания считать определенные обстоятельства относящимися или не относящимися к делу, эта оценка до завершения доказывания. всегда является лишь предварительной и подвергается перепроверке. Дальнейшее производство может менять оценку некоторых обстоятельств с точки зрения их связи с обстоятельствами, входящими в предмет доказывания, промежуточными и вспомогательными фактами. Соответственно может измениться и оценка значения того или иного доказательства. Поэтому расширение объема доказывания на предварительном следствии и в суде по сравнению с необходимыми и достаточными пределами его не всегда свидетельствует о недочетах в работе следователя или судей, о том, что они пренебрегли необходимыми пределами доказывания, а подчас зависит от условий, в которых проводятся соответствующие стадии процесса, конкретной обстановки, недостаточности первоначальных сведений о событии, появления версий, которые отпадают после проверки, и т. д. Практически наличие определенного количества «резервных» доказательств имеет место в каждом конкретном случае, в связи с чем следует различать необходимые и достаточные пределы доказывания, к которым следователь, суд стремятся при планировании и осуществлении производства, и фактический объем доказывания. Однако и применительно к последнему надо различать оправданную его избыточность и неоправданную за счет материалов, заведомо не могущих нести полезные сведения («шум» по терминологии теории информации). В момент перехода из одной стадии процесса в другую, как и в ходе производства, в каждой стадии фактический «объем доказательств» все время корректируется в направлении максимального приближения к необходимым пределам доказывания. При этом анализируется собранная совокупность доказательств, позволяющих все более и более точно представлять эти пределы. Иными словами, определение пределов доказывания (как и его предмета) не может рассматриваться как разовое действие. Отпадение, появление, изменение версий, получение объяснений, заявление ходатайств участниками процесса, результаты предварительной оценки собранных доказательств -все это влечет изменение ранее сделанных выводов. Совмещение же фактического объема и пределов доказывания осуществляется при составлении итоговых процессуальных документов, причем, отказываясь от определенной части собранных данных как недопустимых или неотносимых, следователь и суд мотивируют свою позицию соответственно в обвинительном заключении и приговоре Сказанное позволяет найти правильный ответ на возникающий в процессуальной теории, следственной и судебной практике вопрос о соотношении пределов доказывания в стадиях предварительного расследования и судебного разбирательства. Из того бесспорного обстоятельства, что предварительное расследование не завершает в большинстве случаев процесса доказывания, иногда делается вывод о более узких пределах доказывания на предварительном расследовании. Другие научные и практические работники, наоборот, считают, что пределы доказывания на предварительном следствии шире, чем на судебном следствии. Обе эти точки зрения представляются неверными. Поскольку предварительное расследование призвано подготовить полноценный доказательственный материал для судебного рассмотрения во всем его объеме (что, разумеется, не исключает возможности и правомерности собирания судом новых доказательств, если в этом возникает необходимость), постольку пределы доказывания -одни и те же на следствии и в суде. Иначе и не может быть, поскольку предмет доказывания и критерии, на основании которых решается вопрос об относимости и допустимости доказательств, одинаковы на различных стадиях процесса. Несовпадение констатируется не в пределах, необходимых и достаточных для установления предмета доказывания, а именно в фактическом объеме доказывания. При этом могут иметь место следующие варианты

а) фактический объем доказывания на предварительном расследовании более широк по сравнению с объемом доказывания на судебном разбирательстве за счет информации, хотя и оказавшейся в конечном счете избыточной, но собранной для обеспечения полноты и надежности доказывания;

б) более широкий объем объясняется ошибочным включением в предмет доказывания обстоятельств, фактически в него не входящих, в связи с чем собиралась информация, не относящаяся к делу;

в) более широкий объем объясняется ошибочным определением круга доказательств, необходимых и достаточных для достоверного знания обстоятельств, входящих в предмет доказывания.

В свою очередь расширение объема доказывания на судебном разбирательстве по сравнению с предварительным расследованием может быть также обусловлено одним из названных выше вариантов либо связано с необходимостью восполнить пробелы предварительного расследования. Последнее имеет место в случае, когда на предварительном расследовании остались невыявленными или неисследованными существенные для дела обстоятельства, т. е. пределы доказывания на этой стадии были неправильно определены и поэтому сужен объем доказывания. Различие в объеме доказывания может объясняться и тем, что на предварительном расследовании пределы были определены и спланированы правильно, а суд неосновательно сузил или расширил их.

На предварительном расследовании и при судебном разбирательстве исследуются наряду с обстоятельствами, входящими в предмет доказывания, и вспомогательными относительно них фактами также факты, необходимые для принятия процессуальных решений, в частности для охраны прав граждан на определенное имущество, и т. п. Статья 303 УПК РСФСР, например, указывает, что при постановлении приговора суд должен разрешить вопрос о том, как поступить с вещественными доказательствами, на кого и в каком размере должны быть возложены судебные издержки. Чтобы решить эти вопросы, надо установить ряд обстоятельств, в том числе, что представляют собой вещественные доказательства, кто является их владельцем (ст. 86 УПК). Для решения вопроса о том, на кого и в какой сумме возложить судебные издержки, необходимо установить имущественное положение осужденного и т. д. Входят ли в пределы доказывания фактические данные, с помощью которых устанавливаются такого рода обстоятельства? Представляется, что нет, так как эти пределы неразрывно связаны с предметом доказывания, фиксируя необходимый и достаточный для его установления объем информации. Здесь же речь идет о своего рода побочных линиях доказывания, направленных на решение вопросов процедурного («обслуживающего») характера. В то же время применительно к решению каждого из таких вопросов должен в конкретном случае определяться комплекс доказательств, необходимый и достаточный для его решения. Разумеется, их собирание, проверка, оценка осуществляются с соблюдением процессуальных норм.