Действие нормативных правовых актов в пространстве. Случаи экстерриториального действия закона

Действие нормативных правовых актов в пространстве связано с их распространением на определенную территорию. Нормативные правовые акты государства распространяют свое действие на всю территорию данного государства. Это правило вытекает из характеристики власти государства как власти суверенной. Именно вследствие государственного суверенитета действие нормативных правовых актов государства на его территории безраздельно и исключительно. Территорией государства признается часть земного шара, на которую распространяется суверенная власть данного государства. Обычно к ней относят сухопутное пространство в пределах государственных границ, недра земли в пределах государственных границ, внутренние воды, т.е. воды рек, озер и иных водоемов, берега которых полностью принадлежат государству, территориальные воды, континентальный шельф, воздушное пространство в пределах государственных границ, военные суда под флагом государства, гражданские суда под флагом государства, находящиеся в нейтральных водах или в международном воздушном пространстве, территории посольств, миссий, консульств государства за рубежом, космические корабли (станции) со знаком государства, зарегистрировавшего объект.

Высшими и центральными органами государства могут приниматься нормативные правовые акты, действующие на ограниченной части государства. Так, особый юридический режим может быть установлен в свободной экономической зоне, в оффшорной зоне, на территории, которая отличается сложными климатическими условиями или имеет иные существенные особенности – например, районы Крайнего Севера (см. ст. 287 ТК РФ).

Свою территорию действия имеют нормативные правовые акты местных органов государства. Их решения обязательны для исполнения всеми расположенными на территории какой-либо административно-территориальной единицы предприятиями, учреждениями и организациями, а также должностными лицами и гражданами.

Если возникает проблема соотношения нормативных актов, действующих на всей территории республики и на определенной ее части, то она решается по принципу преимущественной юридической силы актов вышестоящих органов перед актами нижестоящих органов.

Проблема территориального действия нормативных правовых актов особую актуальность приобретает в федеративных государствах. Здесь заслуживают внимания два момента: соотношение территориальных пределов действия нормативных правовых актов федерации и субъекта федерации и различных субъектов федерации.

Из общего правила действия нормативных правовых актов в пространстве существуют исключения – так называемые случаи экстерриториального действия закона, которое проявляется в основном в отношениях с иностранными гражданами и организациями, а также с гражданами и организациями Российской Федерации, находящимися за границей. Суть экстерриториального действия – в возможности применения к действиям, совершенным на территории одного государства, законодательства другого государства.

"Граждане Российской Федерации и постоянно проживающие в Российской Федерации лица без гражданства, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности по настоящему Кодексу, если совершенное ими деяние признано преступлением в государстве, на территории которого оно было совершено, и если эти лица не были осуждены в иностранном государстве. При осуждении указанных лиц наказание не может превышать верхнего предела санкции, предусмотренной законом иностранного государства, на территории которого было совершено преступление" (ч. 1 ст. 12 УК РФ, см. ч. 2, 3 данной статьи).

Действие нормативных правовых актов по кругу лиц. Особенности правового положения иностранцев и лиц без гражданства

Нормативные правовые акты государства по общему правилу распространяют свое действие на всех лиц, находящихся на территории данного государства. Таким образом, под действие нормативных правовых актов любого государства подпадают граждане данного государства (в том числе лица с двойным гражданством – бипатриды), иностранные граждане и лица без гражданства, находящиеся на территории этого государства.

Граждане обладают общим правовым статусом. Его наличие не исключает особенностей правового положения отдельных категорий граждан (молодежь, пенсионеры, инвалиды, военнослужащие и т.д.), которые могут обладать специфическими правами, льготами, на которых могут налагаться особые обязанности, к которым могут применяться специфические меры ответственности. Действие нормативных правовых актов внутреннего действия, принимаемых министерствами и ведомствами, распространяется только на сотрудников (рабочих, служащих) данного ведомства. Эти документы обычно регламентируют вопросы труда, служебной деятельности, заработной платы и т.д.

Действие нормативных правовых актов по кругу лиц можно рассматривать еще и в следующем аспекте: адресатами предписаний, содержащихся в нормативных актах, являются физические лица, разнообразные негосударственные (коммерческие и некоммерческие) организации, должностные лица, государственные органы, государство в целом. Подробнее о субъектах права будет рассказано в теме "Правовые отношения").

Имея в виду правовое положение иностранных граждан и лиц без гражданства, принципиально важно уяснить следующее положение: они не могут быть участниками целого ряда правоотношений, не имеют тех прав и не несут тех обязанностей, которые неотделимы от гражданства. Так, иностранцы и лица без гражданства не обладают избирательным правом, не могут быть служащими государственного аппарата, не привлекаются к службе в вооруженных силах, не могут нести уголовную ответственность за измену Родине и т.д. Кроме того, существуют особенности правового положения иностранных граждан, обладающих дипломатическим иммунитетом.

"Вопрос об уголовной ответственности дипломатических представителей иностранных государств и иных граждан, которые пользуются иммунитетом, в случае совершения этими лицами преступления на территории Российской Федерации разрешается в соответствии с нормами международного права" (ч. 4 ст. 11 УК РФ).

«ЭКСТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ ПРАВА...»

На правах рукописи

САМАРИН Алексей Алексеевич

ЭКСТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ

ДЕЙСТВИЕ ПРАВА

Специальность: 12.00.01 – теория и история права и государства;

история учений о праве и государстве

диссертации на соискание ученой степени

кандидата юридических наук

Нижний Новгород – 2016

Работа выполнена в Приволжском филиале Российского государственного университета правосудия.

доктор юридических наук, профессор,

Научный руководитель :

заслуженный деятель науки Российской Федерации, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации Баранов Владимир Михайлович Оксамытный Виталий Васильевич,

Официальные оппоненты :

доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, Научный центр сравнительного правоведения Института международного права и экономики им. А. С. Грибоедова, руководитель;

Тенилова Татьяна Львовна, кандидат юридических наук, доцент, Нижегородский филиал федерального государственного автономного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Национальный исследовательский университет “Высшая школа экономики”», доцент кафедры теории и истории права и государства Саратовская государственная

Ведущая организация :

юридическая академия

Защита состоится «30» марта 2016 года в 9.00 на заседании диссертационного совета Д 203.009.01 на базе Нижегородской академии МВД России по адресу: 603950, г. Нижний Новгород, ГСП-268, Анкудиновское шоссе, д. 3. Зал ученого совета.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке и на сайте Нижегородской академии МВД России: www.namvd.ru.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат юридических наук, доцент Миловидова М.А.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

От решения вопросов территориального характера зависит определение границ юридической силы и действительности нормы права, сферы влияния права на общественные отношения, решение практических проблем правоприменения. Важно при этом не упускать из виду, что «территориальный аспект дополняется таким явлением, как «правовое пространство», выражающее невидимые виртуальные связи и отношения»1.

Хотя внутреннее право государства обладает территориальным характером, интересы международного общения требуют признания и применения в определенных пределах иностранного права. В этих случаях говорят об экстерриториальном действии права. При перемещении человека из одного государства в другое за ним сохраняются имущественные и личные неимущественные права, приобретенные на основе права первого государства.

Право собственности на автомобиль, состояние в браке, право на имя и множество других субъективных прав признаются на территории иностранного государства. Это означает признание действия норм иностранного права, на основе которых эти права возникли. Принципы экстерриториального действия права в настоящий момент подвергаются пересмотру в связи с тем, что помимо государств активную роль в регулировании общественных отношений стали играть корпорации.

Экстерриториальное действие права в последнее время перестало рассматриваться лишь как проблема действия права в пространстве, так как существенно изменилось понятие пространства, а право получило новый импульс для своего развития вне территориальной привязки в ходе глобализации. Поэтому следует вести речь о феномене экстерриториальности права как особом современном социально-юридическом тренде, который может быть изучен с различТихомиров Ю.А. Право: прогнозы и риски: монография. М.: ИНФРА-М, 2015. С. 230.

ных ракурсов. Экстерриториальность права в плане объема теоретических вопросов предполагает различные интерпретации и исследовательские концепции, парадигмы и методологические направления. Среди них институциональная парадигма – экстерриториальность права предполагает существование особых правовых институтов межотраслевого характера, требующих комплексного теоретико-методологического, социолого-правового, морально-психологического, культурно-воспитательного анализа; правоприменительная парадигма, раскрывающая правореализационные контексты экстерриториальности права;

технико-юридическая парадигма, выявляющая понятийно-категориальные формы экстерриториальности права; инструменталистская парадигма, позволяющая определить механизм экстерриториального действия правовых норм.

Экстерриториальность права может быть изучена и с позиций особого правового статуса юридических или физических лиц, объектов или учреждений, которые были изъяты из-под действия местного территориального законодательства и подпадают в полном объеме или частично под действие законодательства того государства, «национальности» которого они принадлежат, либо иного субъекта Федерации внутри государства, где они зарегистрированы, если речь идет о внутригосударственной коллизии.

Ранее в юридической литературе экстерриториальность действия права рассматривалась чаще всего в контексте действия права иностранного государства. При этом мало внимания уделялось теоретико-правовым аспектам взаимосвязи права как социального явления с территорией государства и его юрисдикцией. Между тем развитие интеграционных процессов в мире требует переосмысления понятия права в контексте его территориальных оснований.

В связи с развитием международной торговли и иных форм сотрудничества все актуальней становится вопрос территориального статуса нормативных актов. Не случайно в юридической науке на смену категории «территориальная юрисдикция» приходит новый термин «правовое пространство».

Однако экстерриториальность действия права представляет собой значительно более широкую по своей сфере охвата правоотношений проблемную область. Экстерриториальное действие юридических норм имеет огромное значение не только для развития права в условиях современных интеграционных процессов, но и внутри государства, имеющего различные территориальные единицы. Для развития российского федерализма проблемы экстерриториальности права имеют актуальный политический характер. Этнокультурная специфика некоторых регионов диктует необходимость признания в качестве архиактуальных некоторых вопросов экстерриториальности права в контексте федерализма.

Нельзя обойти вниманием и геополитический контекст экстерриториальной экспансии американской юрисдикции. Уверенность в глобальной силе американского правосудия, активное распространение англосаксонского прецедентного права на сферу международного частного права, похищения и аресты граждан (в том числе российских) на территории третьих стран, посягательства на имущество физических и юридических лиц вне территории их регистрации – лишь некоторые примеры такого рода экспансии.

Особая актуальность темы диссертации заключается в том, что перед юридической наукой и практикой стоит задача масштабного и аргументированного противодействия призывам отказаться от якобы устаревшего принципа Устава ООН о нерушимости границ и государственных суверенитетов, попыткам создания Глобальной правовой системы, Мирового государства, Мирового правительства, Мирового суда, Мировой полиции2.

Степень научной разработанности темы. Разработке теоретикометодологических аспектов пространственного действия правовых норм в юридической литературе уделяется незначительное внимание. Особо следует выделить фундаментальные исследования территориальных аспектов действия права таких правоведов, как Д.А. Керимов, А.А. Тилле, Е.В. Белякович, И.П. Трайнин. Вопросы теоретико-правового анализа юрисдикции государств, их территориальной основы, юридической силы и иерархии правовых норм, коллизионных норм и механизма действия права рассматривались Подробнее см.: Зорькин В.Д. Право против хаоса // Российская газета. 2015. 24 ноября.

в трудах В.М. Баранова, С.Н. Бабурина, И.Н. Барцица, Н.А. Власенко, В.И. Гоймана, Б.М. Клименко, В.Л. Кулапова, А.В. Малько, В.В. Оксамытного, И.Н. Сенякина, Т.Л. Тениловой, Ю.А. Тихомирова, В.А. Толстика, Т.Я. Хабриевой, Б.С. Эбзеева и др. Кроме того, в диссертации использованы труды специалистов в сфере международного публичного, частного, гуманитарного, морского права – Ю.В. Барсегова, А.М. Барнашова, В.М. Корецкого, И.И. Лукашука, Л.А. Лунца, А.В. Мелешникова. Пространственные и экстерриториальные аспекты уголовного права и процесса раскрыты в трудах А.И. Бастрыкина, М.И. Блума, В.П. Божьева, А.И. Бойцова, Б.А. Галкина, М.К. Гуляловой, А.Г. Князева, М.И. Ковалева, В.М. Савицкого и др. Исследованию социокультурных и концептуальных аспектов развития российской правовой системы в условиях глобализации и распространению экстерриториальных норм в процессе правового сближения разных государств посвящены работы А.М. Величко, А.И. Овчинникова, А.В. Никитина, Т.В. Никифорова, П.Ф. Пашкевича, А.С. Пересыпкина, В.Н. Синюкова, О.Д. Третьяковой.

Однако до сих пор отдельного общетеоретического исследования экстерриториальности права не проведено.

Объектом исследования является пространственное измерение права, экстерриториальное действие права в теоретико-методологическом, техникоюридическом и правореализационном аспектах с учетом современных тенденций в сфере правовой глобализации.

Целью диссертационного исследования является теоретико-методологический и концептуальный анализ экстерриториального действия правовых норм в контексте различных подходов к праву, правовой интеграции государств и современных тенденций правовой глобализации, необходимый для разработки теоретической модели экстерриториального действия права.

Для достижения этой цели в работе ставятся следующие задачи :

– разработать теоретико-методологическую основу изучения экстерриториального действия права с учетом различных подходов к праву и типов правопонимания;

– осуществить концептуальный анализ основных проявлений и видов экстерриториального действия права и его норм;

– выделить и типологизировать экстерриториальное действие права;

– дать характеристику развитию экстерриториального действия права в условиях глобализации;

– определить исторические корни экстерриториальности в праве;

– предложить методы оптимизации внутригосударственных экстерриториальных правовых коллизий.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

– дано определение экстерриториального действия права, указаны его основные теоретико-методологические параметры в различных концепциях правопонимания;

– установлены основные типологические характеристики различных форм экстерриториального действия права, предложена их видовая характеристика;

– выявлены основные технико-юридические характеристики экстерриториального действия права, определены проблемные области применения иностранного права, установлен механизм, узловые компоненты и средства применения иностранного права;

– выделены главные тенденции в развитии новых форм и проявлений экстерриториальности права в условиях глобализации, определены признаки и направления трансформации правового пространства и территориальной юрисдикции государств под влиянием технологических и глобализационных процессов в политике, экономике, культуре Российского государства и международного сообщества;

– сформулированы приоритетные направления развития различных видов экстерриториального действия права в условиях российского федерализма, выявлены особенности внутригосударственной экстерриториальности права.

Теоретическая и практическая значимость работы. Предпринятый в диссертации теоретико-методологический анализ экстерриториальности права позволит осуществить разработку новых технологий правовой политики, скорректировать и оптимизировать курс модернизационных правотворческих реформ правовой системы; прогнозировать и использовать в национальных интересах процессы, протекающие в различных сферах международной жизни и правовой глобализации. Материалы исследования могут выступать в качестве вспомогательных источников по теории государства и права, социологии права, антропологии права, этнологии права, философии права, конституционному праву России и зарубежных стран.

Методология и методы диссертационного исследования. Теоретико-методологической основой диссертационного исследования наряду с общенаучными методами системно-структурного, концептуального, парадигмального анализа служат принципы и методы технико-юридического познания права, социологии права, философии права, теории правовой политики. Для рассмотрения различных аспектов экстерриториальности в праве использовались методы сравнительного правоведения, подходы и методы юридической антропологии и этнологии.

За основу изучения механизма экстерриториального действия права взят широкий подход к праву, учтены методологические разработки герменевтической философии права, коммуникативного подхода к праву, исторической школы права, социологического правопонимания. Автор исходил из того, что экстерриториальность права – комплексная категория, «открывающая» целый понятийный ряд: экстерриториальность права может и должна быть изучена в качестве особого правового института; специального юридического механизма; самобытного правового режима; оригинальной формы реализации юридических норм; канала продвижения правовых и иных социальных ценностей; средства передачи юридических инноваций; метода обеспечения государственного суверенитета;

технико-юридического инструмента «расширения» правового пространства.

Межпарадигмальный, плюралистичный подход, являющийся максимально широким и предельно абстрактным в рамках избранного предмета общетеоретического анализа, позволил охватить собой основные проблемы функционирования этого высокоценного юридического феномена. Экстерриториальное действие юридических норм образуют «ядро», «стержень» этих проблем, решить которые позволил системный подход, интегрирующий логико-гносеологический, герменевтический, социологический, психологический, культурологический и иной методологический материал. Речь идет не о механическом, а о творческом соединении методов разных типов правопонимания.

Основные положения , выносимые на защиту:

1. Экстерриториальное действие права в узком смысле следует понимать как признание в качестве юридически значимых нормативных велений, юридических фактов, правоотношений, статусов, нотариальных документов, судебных решений, возникших и принятых на территории иного государства, либо на территории иного субъекта Федерации, административно-территориальной единицы внутри одного и того же государства. В широком смысле экстерриториальное действие права может пониматься как отсутствие связи между правовым установлением (нормативным актом, договором, прецедентом) и территорией их действия. Экстерриториальное действие правовых норм представляет собой элемент экстерриториальной юрисдикции государства.

2. В контексте юридического позитивизма экстерриториальное действие права следует рассматривать как распространение юридической силы нормативных актов и правоприменительных решений за пределы территории государства, их принявшего, а также иных территориальных образований, обладающих нормоустановительной компетенцией. В социолого-правовой реальности экстерриториальное действие права раскрывается с позиции взаимосвязи между юридической силой источников права и территорией проживания социальных групп, их признающих. В парадигме естественного права экстерриториальность права означает признание за правовыми нормами универсального объективного действия независимо от государственных или иных территориальных пределов.

3. Экстерриториальное действие права, имеющего государственное происхождение, делится на виды: экстерриториальное действие отдельных юридических норм; правоприменительное признание субъективных прав;

правоприменительное признание документов и результатов нотариального правоприменения – доверенностей, выданных за границей; экстерриториальное действие личного закона физических и юридических лиц; экстерриториальность правоприменительных решений иностранных судов. При этом следует различать экстерриториальное признание иностранных судебных решений и их исполнение, а также признание иностранного права и его применение. Признание права – это пассивная позиция со стороны принимающего государства в плане одобрения правового статуса иностранного лица (точнее, субъективных прав, возникших под действием иностранного права), в то время как применение иностранного права – это активная деятельность правоприменительных органов по разрешению каких-либо вопросов на основе норм иностранного права.

4. Экстерриториальное действие внутригосударственного права отличается от экстерриториального действия иностранного права тем, что применение иностранного закона является исключением, установленным международными нормами и допустимым внутригосударственным правом, а признание экстерриториальной юридической силы нормативных актов отдельных субъектов внутри государства является правилом. Нормативные акты, изданные Федеральным центром (даже если адресатом являются отдельные территории), обязательны для всего государства, всех субъектов Федерации. Особым видом экстерриториальности внутригосударственного права является экстерриториальность юридической практики, прежде всего, нотариальной и адвокатской.

5. В силу не связанности с территорией государства значительной спецификой отличается экстерриториальное действие негосударственных форм права: канонического, обычного, корпоративного, теневого. Экстерриториальный характер права свойственен и сетевой государственности, когда возрастает роль негосударственных субъектов организации общественных связей и отношений и их все более возрастающее участие в процессах социального управления, сотрудничество в формировании публичной политики ведет к росту значения негосударственного нормирования общественных отношений.

6. Экстерриториальное действие права является, с одной стороны, элементом правового суверенитета, с другой стороны – его ограничителем.

С помощью универсальных свойств естественного права осуществляется попытка изменить понятие «суверенитет» как в целях гуманитарного характера (права человека), так и в целях финансово-правового контроля. Между тем для государственного суверенитета крайне важен принцип иммунитета от иностранной юрисдикции, который предполагает на государственной территории, на международной территории, где государству принадлежат суверенные права, а также международной территории (открытое море и космическое пространство), где государство осуществляет свою юрисдикцию применительно к аппаратам, зарегистрированным под его флагом, действие исключительно норм права данного государства.

7. Территория действия права не всегда совпадает с территорией государства. Во-первых, отдельные нормативные акты и нормы могут иметь законодательно закрепленный экстерриториальный статус, то есть распространять свое действие за пределы государственной территории. Во-вторых, закон может распространяться на всю территорию государства, не выходя за ее пределы, нормативно определяя абсолютное ограничение экстерриториальности акта. В-третьих, нормативный акт может иметь относительно ограниченный экстерриториальный статус, о чем, как правило, делается оговорка в тексте нормативного акта. В-четвертых, правовые нормы могут иметь в качестве пределов действия территориальные границы иных государств – данный тип экстерриториальности закона следует считать смежно-территориальным. В-пятых, некоторые законы государства могут быть экстерриториальными не в силу придания им такого статуса законодательной властью, а в связи с тем, что иностранные государства могут придавать им такую юридическую силу, при этом такие ситуации могут быть как определенными в законе, так и не предусмотренными им.

8. Экстерриториальность права формирует юридическое пространство государства, которое представляет собой социолого-правовое, а не политикогеографическое явление. Правовое пространство государства находится под влиянием юридических норм не только национальных, но и трансграничных, наднациональных, а также под воздействием надтерриториальных правовых систем. Правовое пространство государства – это не только нормативные акты, действующие на территории государства, но и сетевые взаимозависимости государств, транснациональных корпораций, торгово-экономических и иных союзов от международного правопорядка, договорных обязательств, норм корпоративного права, правовых ценностей и принципов, которым следует государство как в ходе своего исторического развития, так и в целях гуманитарного и экономического сотрудничества.

9. Основная сложность в ходе применения иностранного права заключается в отсутствии у правоприменителя господствующего в этом иностранном государстве стиля юридического мышления и правосознания, что мешает достижению главной цели: применить иностранное право так, как оно применяется у себя на родине. Механизм применения иностранного права предполагает обязанность суда обратиться к официальному толкованию норм иностранного права; изучить правовую доктрину иностранного государства, юридическую практику – заключения высших органов судебной власти; учитывать не только статутное, но и прецедентное право стран англосаксонской системы.

10. В условиях правовой глобализации суверенные права государства уменьшаются, а нормотворческие полномочия негосударственных субъектов увеличиваются, что приводит к росту объема экстерриториальной юрисдикции, так как связь территории и права осуществляется именно государством.

В современном мире экстерриториальная юрисдикция – это еще и юридические нормы надгосударственного, транснационального значения. Государства стали вступать в коммерческие отношения с транснациональными корпорациями, что привело к появлению транснационального права. В условиях глобализации экстерриториальность стала еще и характеристикой новых негосударственных видов правового регулирования: государственный суверенитет не распространяется на информационные сети, а киберпространство представляет собой некое вненациональное саморегулирующееся сообщество пользователей. Поэтому неизбежным является дальнейший рост негосударственного и, соответственно, экстерриториального регулирования в сфере электронной коммерции.

11. Внутри государства вопросы экстерриториального действия права связаны особенностями интерлокального правового взаимодействия различных территориальных единиц: во-первых, право другого региона основано на общем конституционном законодательстве, общих правовых принципах и является основанным на едином ценностном фундаменте, поэтому отказать в применении такого права судья из другого региона, ссылаясь на публичный порядок, как это возможно в случае применения иностранного права, не может; во-вторых, применение иностранного права является исключением из правила, а применение права другого региона внутри государства в том или ином случае является нормой; исполнение решений иностранного суда также является исключением из правила, а решение любого суда имеет юридическую силу на всей территории государства, учредившего данный суд; в затруднительной ситуации есть возможность обратиться в высшие судебные органы для преодоления коллизии.

12. Дальнейший рост и усиление этнокультурной идентичности разных народов России неизбежен ввиду глобализации, что создает в перспективе предпосылки правового плюрализма федеративного типа и позволит сохранить целостность государства. В случае отхода от конфликтогенного национально-территориального деления в России возникнет необходимость внедрять экстерриториальный правовой федерализм на основе национальнокультурных автономий экстерриториального типа.

Степень достоверности и апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения и результаты исследования изложены автором в 7 публикациях, 4 из которых – в изданиях ВАК Минобрнауки России, рекомендованных для опубликования материалов диссертационных исследований. Диссертант принял участие и выступил с научными сообщениями на трех международных научно-практических конференциях, обозначенных в списке авторских публикаций. Диссертация неоднократно обсуждалась на кафедре государственно-правовых дисциплин Приволжского филиала Российского государственного университета правосудия и кафедре теории и истории государства и права Нижегородской академии МВД России.

Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования и включает в себя введение, две главы, состоящие из восьми параграфов, заключение и библиографию, содержащую 570 источников, в том числе 47 – на иностранных языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Понятие экстерриториального действия права:

теоретико-методологический и историко-правовой аспект» автор формулирует теоретико-методологические, историко-правовые, концептуальные характеристики экстерриториальности права. Первый параграф «Экстерриториальное действие права: понятие и направления теоретикоправового анализа» посвящен анализу современных подходов к экстерриториальному действию права и феномену экстерриториальности права в целом.

Автор показывает, что чаще всего понятие «экстерриториальность» используется тогда, когда речь идет о действии юридических норм за пределами государства, их принявшего, либо когда речь идет о юрисдикционных иммунитетах. В диссертации обосновывается, что экстерриториальность права следует понимать значительно шире. Прежде всего, автор приводит аргументы в пользу понимания экстерриториального действия права в контексте понятия «признание», обращая внимание на придание юридической силы официальным документам другого государства.

В зависимости от объема осуществления власти принято различать различные уровни государственной юрисдикции: юрисдикцию предписывать нормы, юрисдикцию принимать обязательные решения, юрисдикцию принуждать к выполнению норм (И.И. Лукашук). Экстерриториальная юрисдикция – лишь один из элементов этой полной юрисдикции государства.

В ходе рассмотрения экстерриториального действия права диссертант выделил инструментальный, психологический и социальный механизмы действия права. Вследствие этого автор пришел к выводу, согласно которому в психологическом аспекте механизм действия права представляет собой целеполагание и ценностно-мотивационный фон права. Социальный аспект предполагает исследование вопросов о влиянии общества, социальных интересов на возникновение и понимание права. Инструментальный механизм предполагает анализ правовых средств, ведущих к освоению ценностей правовых норм. Только исследование всех сторон механизма правового регулирования дает возможность составить полное представление о нем, но для анализа экстерриториального действия правовых норм наибольшую сложность при этом имеет, конечно, инструментальный, специально-юридический аспект, так как форм экстерриториального действия права множество. В диссертации действие права понимается шире, нежели правовое регулирование, которое чаще всего теоретиками «сводится» к инструментальному механизму действия права.

Экстерриториальность права имеет некоторое сходство с другим процессом, но существенно отличается от процесса заимствования юридических моделей теми или иными государствами, которые зачастую, стремясь приобщиться к «прогрессивному» законодательству, в результате получают противодействие местных обычно-правовых культур.

Во втором параграфе «Виды экстерриториального действия права»

автором рассмотрены типологические характеристики экстерриториального действия права. В качестве самого распространенного типа в диссертации выделяется экстерриториальное действие права иностранных государств, в котором автором различается экстерриториальное действие норм публичного права и частного права. Нормы публичного права иностранного государства российский суд применять не может: он реализует нормы зарубежного частного права. Однако во внимание принимать публично-правовые нормы иностранного государства он должен, несмотря на то, что они имеют строго территориальный характер, так как некоторые публично-правовые нормы неразрывно связаны с частноправовыми отношениями (определяют их сферу действия, механизмы реализации и последствия). В диссертации аргументируется вывод об экстерриториальном влиянии нормы иностранного публичного права на правоприменительную мотивацию судьи.

Следующей разновидностью экстерриториального действия права автором констатируется правоприменительное признание субъективных прав.

Признание таких прав в качестве элемента фактического состава, порождающего правоотношения, также означает применение иностранного закона.

Еще одним видом экстерриториального действия зарубежного права диссертант считает правоприменительное признание документов и результатов нотариального правоприменения – доверенностей, выданных за границей.

Близко к этой разновидности примыкает экстерриториальность правоприменительных решений иностранных судов. При этом в диссертации обосновывается положение о том, что следует различать экстерриториальное признание иностранных судебных решений и их исполнение.

Автор обращает внимание на то, что целесообразно в экстерриториальном действии права различать признание права и применение права. Раскрывая их особенности, диссертант подчеркивает, что применение права иностранного государства шире, чем признание права, так как предполагает не пассивное легитимирование права иностранного государства, а активную деятельность правоприменительных органов с учетом или на основе норм иностранного права.

Анализируя виды экстерриториальности внутригосударственного права, диссертант указывает на экстерриториальный характер ряда норм федеративного права, а также норм субъектов Федерации, органов местного самоуправления. Проводится различие между межгосударственным и внутригосударственным принципом экстерриториальности, подчеркивается их единство и обозначаются пути усиления взаимодействия. Нормативные акты, изданные Федеральным центром (даже если адресатом являются отдельные территории, например «территории опережающего развития», Крым или территории обитания народов Крайнего Севера), обязательны для всего государства, всех субъектов Федерации.

В качестве еще одного вида экстерриториального действия внутригосударственного права диссертантом раскрывается и признается экстерриториальность юридической практики, прежде всего нотариальной и адвокатской, порождающей крайне важные концептуальные выводы для теории экстерриториального действия права.

Особо в диссертации обращается внимание на экстерриториальность негосударственных форм права, прежде всего обычного, корпоративного, теневого права, в экстерриториальности которых автором подчеркнуты особые свойства и механизмы воздействия на общественные отношения. Кроме того, диссертант отдельно исследует экстерриториальный характер права нового типа государства – сетевого. В настоящее время специалисты выступают за необходимость реального учета существенно возросшей роли негосударственных субъектов и их все более масштабное участие в процессах и социального руководства. В соответствии с таким подходом роль государства меняется от основного поставщика государственной политики к субъекту, обеспечивающему взаимодействие между различными интересами общества, значение которого может сводиться к координации и управлению такими процессами с позиции «стороннего наблюдателя». Следовательно, роль негосударственных регуляторов будет расти, а вместе с тем будет расти и экстерриториальность этих регуляторов.

В третьем параграфе «Суверенитет государства и экстерриториальность права» диссертант раскрывает взаимосвязь категорий «государственный суверенитет», «территориальный суверенитет», «экстерриториальное действие права» и приходит к выводу, что для понимания происходящих изменений в сфере правовой глобализации, интеграционных процессов требуется анализ понятия «правовой суверенитет». В диссертации раскрывается, что с помощью права, в сфере действия которого все чаще исследователи обнаруживают тенденцию обретения надтерриториальной универсальности, осуществляется попытка изменить понятие «суверенитет» как в целях гуманитарного характера (права человека), так и в целях финансовоправового контроля в сторону его узкой интерпретации, что не приведет к устойчивому развитию миропорядка. Автор обосновывает вывод о дальнейшем сохранении суверенности государств с одновременным ростом количества универсальных надтерриториальных норм.

Диссертант придерживается точки зрения, что экстерриториальное действие права является, с одной стороны, элементом правового суверенитета, с другой стороны – его ограничителем. Однако на современном этапе мирового развития с помощью универсальных свойств естественного права осуществляется попытка изменить понятие «суверенитет» как в целях гуманитарного характера (права человека), так и в целях финансовоправового контроля. Между тем для государственного суверенитета крайне важен принцип иммунитета от иностранной юрисдикции, который предполагает на государственной территории, на международной территории, где государству принадлежат суверенные права, а также международной территории (открытое море и космическое пространство), где государство осуществляет свою юрисдикцию применительно к аппаратам, зарегистрированным под его флагом, действие исключительно норм права данного государства.

Четвертый параграф «Экстерриториальная юрисдикция: историко-правовые аспекты» посвящен историко-правовым вопросам становления и современного понимания экстерриториальности права и делается вывод о том, что исторические корни экстерриториального действия права свидетельствуют о взаимосвязи появления в Новое время национальных государств и территориальной юрисдикции государств. Именно в этот период происходит отождествление права с территорией его действия – территорией национального государства. Вопрос о признании экстерриториального действия чужого права вставал еще в первобытные времена. Прежде всего речь идет о правовом статусе иноплеменника, торговых и семейных отношениях.

Греки считали, что право по природе – фюсис, то есть естественное право не имеет привязки к конкретному полису-государству, а право по человеческому установлению – номос, распространяется только на граждан конкретного полиса. В общем и целом в Древнем мире и частично в Средние века действовал принцип «личного закона» или принцип происхождения: салический франк подчинялся своим законам независимо от места нахождения, сакс – саксонским и т. д. Постепенно персональный принцип уступает место территориальному по мере развития национальных государств с собственной правовой системой. Благодаря формированию теории суверенитета рождается идея о верховенстве государственной власти, о единой, централизованной правовой системе. В связи с тем, что всякая государственная власть распространяется на определенную территорию, принцип суверенитета привел к возникновению и распространению принципа территориального действия закона: веления власти связаны с территорией, на которую распространяется ее господство.

Обычное право, которое исторически и традиционно было для юридической науки альтернативой официальному праву, исходящему от государства – позитивному праву, имеет совершенно иную связь с территорией.

Если для позитивного права характерно четкое формулирование территориальных пределов действия (территория государства, субъекта или района в пределах какой-либо единицы), то для обычного права связь с территорией носит не формализованный характер: это связь с культурой местности, а не географической частью земной поверхности.

Во времена Средневековья западные народы жили в системе правового плюрализма, который был связан как с процессом политической фрагментации, характерной для феодального общества, так и полиэтничностью европейских наций. С развитием буржуазных отношений, международной торговли принцип территориальности дополняется принципом экстерриториальности. Ведь государственный суверенитет в области правотворчества не должен был привести к невозможности экономических связей между субъектами экономик разных стран. Поэтому европейское общество приходит к необходимости признания экстерриториального действия некоторых законов, одновременно с этим вырабатывая принципы разрешения коллизий и установления применимого права.

Завершает параграф анализ российской истории внутригосударственной экстерриториальности права и делается вывод о том, что в России юридическая наука задалась вопросом о территориальном и экстерриториальном действии законов в связи с имперским государственным строительством, когда в разных частях империи была необходимость согласования правовых укладов разных наций. Не потеряли актуальности идеи В.М. Корецкого, который еще в период нэпа исследовал экстерриториальную силу советских декретов о национализации.

Глава вторая «Доктринальные и технико-юридические аспекты экстерриториального действия права» рассматривает концептуальные, технико-юридические, доктринальные, политико-правовые аспекты экстерриториального действия права.

В пятом параграфе «Территория государства и правовое пространство в контексте взаимодействия правовых систем» автором анализируются современные тенденции в сфере интеграционных процессов правовых систем различных государств и делается вывод о том, что во многом благодаря им все чаще территория действия права не совпадает с территорией государства, причем формы такого несовпадения различны с техникоюридической точки зрения: нормативный акт может определять и формулировать свой экстерриториальный статус либо, напротив, оговаривать его невозможность. При этом каких-либо исключений применительно к функционирующим субъектам, объектам и правоотношениям, находящимся или имеющим место на такой территории, он не предполагает, как не предполагает и выход за границы собственной территории. Автор полагает, что в таком случае речь идет о закреплении абсолютного ограничения экстерриториальности акта. Также автор отдельно рассматривает ситуации, когда нормативный акт содержит оговорку об относительно ограниченном экстерриториальном статусе и когда правовые нормы могут иметь в качестве пределов действия территориальные границы иных государств, называя данный тип экстерриториальности закона смежно-территориальным. Наконец, соискатель анализирует случаи, когда некоторые законы государства могут быть экстерриториальными не в силу придания им такого статуса законодательной властью, а в связи с тем, что иностранные государства могут придавать им такую юридическую силу, показывая, что такие ситуации могут быть как определенными в законе, так и не предусмотренными им, делая вывод о том, что такой тип следует называть договорным.

Указывая на ситуации, когда суды применяют чужое право в силу коллизионных споров и рассмотрения дел с иностранным элементом, автор подчеркивает, что происходит применение иностранного закона вне той изначальной территориальной сферы его действия, для которой он предназначался, из чего следует, что применение иностранного закона в этом случае одновременно означает применение закона своего государства, который в данной ситуации разрешает суду применять иностранное право. Этот случай автор предлагает считать легализованной экстерриториальностью права.

Показывая, каким образом экстерриториальность права формирует новое правовое пространство государств, автор, исходя из того, что современная его эволюция происходит благодаря взаимодействию правовых систем, а также формированию наднациональных и надтерриториальных правовых систем, отмечает, что понятие «правовое пространство», имея различные географические, социальные, культурные, физические интерпретации своих пределов, в условиях роста сетевых взаимозависимостей государств от субъектов макроэкономики, международных институтов, технологических центров и корпораций получает новое измерение. Такое широкое видение правового пространства нацеливает на учет всех сетевых и структурных узлов пространственной матрицы права, «отвязывая» ее от территории государства. Однако возможно и узкое понимание правового пространства: его порождают правовые нормы и правовые отношения, возникающие чаще всего в пределах государственной территории, то есть участка земли, очерченного государственной границей, а также за пределами территории – на континентальном шельфе и в пределах исключительной экономической зоны.

В шестом параграфе «Экстерриториальное действие юридических норм в отечественной правовой системе: технико-юридический аспект правоприменения» автор анализирует различные вопросы правоприменительных технологий в сфере экстерриториальности права, подчеркивает особую актуальность экстерриториальной системы защиты прав человека, раскрывает современные тенденции технико-юридического оформления экстерриториального действия права. Исходя из того, что существует устойчивая область правоотношений, в которых права порождаются независимо от принадлежности гражданства, автор делает вывод о том, что эти права имеют экстерриториальный в смысле гражданства и личного закона характер.

Юрисдикция государства по договорам в области защиты прав человека не ограничивается только его территорией, так как на государство могут налагаться обязательства также и в отношении экстерриториальных операций, проводимых за пределами его собственной территории при условии наличия особых обстоятельств, когда государство осуществляет власть либо контроль над определенной территорией или лицами.

Исходя из того, что для справедливого и правильного применения иностранного права требуется наличие определенного юридического механизма установления содержания иностранного права, который является в некотором смысле правоприменительной технологией, автор раскрывает его основные элементы, требующие отражения в тексте нормативных актов. Для работы этого механизма необходимы нормативные формулы и определения того, кто должен устанавливать содержание иностранного права, как установить его содержание и какие юридические последствия возникнут, если содержание иностранного права не будет установлено. Анализируя различные случаи из юридической практики, диссертант отмечает, что основная сложность в ходе применения иностранного права заключается в следующем: при применении иностранного права судья не должен руководствоваться своим правосознанием, которое вытекает из российской правовой системы. Ему желательно руководствоваться господствующим в данном иностранном государстве юридическим мышлением и правосознанием, что диктует необходимость привлечения целого ряда специалистов.

Чтобы правильно понимать и применить правовые нормы для разрешения конкретного дела, их надо правильно осознать в контексте всей правовой системы, правовой истории, правовой культуры и профессионального юридического мышления правоведов этого государства. Главная цель при этом у суда: применить иностранное право так, как оно применяется у себя на родине. Для этого автор раскрывает следующие механизмы. Во-первых, существует обязанность суда обратиться к официальному толкованию норм иностранного права.

Во-вторых, суд должен изучить правовую доктрину иностранного государства; ее основные положения аккумулируются в заключениях высших органов судебной власти, выступлениях законодателей и научных работах ученых, комментариях и учебниках. В-третьих, судья должен изучить юридическую практику, прежде всего судебную практику; судебная практика – это не только живое право, но и логика толкования права в контексте конкретных фактических обстоятельств. Автором указывается на необходимость учитывать не только статутное, но и прецедентное право стран англосаксонской системы.

В связи с тем, что ограничением применимости иностранного права является публичный порядок, автор обосновывает необходимость его юридической дефиниции. Под публичным порядком понимают некоторую совокупность внутренних норм права, которые в силу особой, принципиальной важности для защиты общественных и моральных устоев данного государства должны применяться всегда, даже если отечественная коллизионная норма отошлет к иностранному праву. Однако до сих пор отсутствует законодательное определение общественной нравственности, что, по мнению автора, существенно ограничивает методы оценки правомерности применения правила о публичном порядке в той или иной ситуации.

Седьмой параграф «Экстерриториальное действие права в условиях глобализации» посвящен современным тенденциям в сфере правовой глобализации, обусловливающим экстерриториальность права в качестве универсальной тенденции современности. Автор показывает, что в условиях правовой глобализации суверенные права государства уменьшаются, а права негосударственных субъектов увеличиваются. Увеличивается, следовательно, объем экстерриториальной юрисдикции, так как связь территории и права осуществляется именно государством.

Исходя из того, что в условиях экономической глобализации и интеграции государства заключают сделки, вступают в правоотношения с транснациональными корпорациями, союзами корпораций, фондами и организациями, часто имеющими более весомый статус в финансовом, политическом и макроэкономическом измерении, все чаще возникают ранее не существовавшие юридические технологии транснационального уровня их регулирования, что приводит к выводу о присущей негосударственным нормам права экстерриториальности. Диссертант обращает внимание на киберпространство, телекоммуникационные сети, Интернет-пространство и тому подобные формы экстерриториальной самоорганизации сообществ граждан разных стран, представляющие собой расположенное вне государственного суверенитета вненациональное саморегулирующееся сообщество пользователей. Ярким примером могут служить современные платежные системы, складывающиеся из правовых норм, процедур и технической инфраструктуры, сообщества всемирных межбанковских финансовых телекоммуникаций и другие организации. Например, SWIFT и е акционеры не подчинились требованиям ряда государств отключить отдельные институты и целые страны от своих сервисов, так как данная структура, формально основанная более сорока лет назад по бельгийскому законодательству, является нейтральным глобальным оператором.

Автор обращает внимание на то, что в силу глобализационных тенденций в сфере экстерриториальной юрисдикции, в ходе которой значительно изменяется объем трансграничных связей и перемещений, происходит развитие транснациональных отношений. Речь идет о договорных, трудовых, семейных и иных отношениях, возникновение которых происходит вследствие усиления взаимозависимости юридических и физических лиц разных стран.

Ученые-международники фиксируют необходимость признания новой области научного изучения права: науки о транснациональных (трансъюрисдикционных) частноправовых отношениях. Предметом изучения данной дисциплины должны стать правовые нормы и институты национального и иностранного права, применимые к регулированию всего разнообразия гетерономных, транснациональных, трансграничных, иначе – трансъюрисдикционных отношений (менее точно: отношений с «иностранным элементом») между частными лицами, среди которых следует рассматривать не только физические и юридические лица, но и публично-правовые учреждения, включая государство, вступающее в частноправовые отношения.

Экстерриториальность в праве растет и за счет увеличения объема негосударственного регулирования общественных отношений: от предписаний, являющихся результатом нормотворческой или правоприменительной деятельности государства и его органов следует отличать положения, возникшие в процессе деятельности самих участников делового оборота или организаций, их объединяющих, либо в связи с ней (обычные правила, заведенный порядок, договорные условия, арбитражная практика и др.). Несмотря на то, что государство участвует в их реализации, возникают они самостоятельно и имеют экстерриториальное значение.

Процессы экономической интеграции на региональном и международном уровнях протекают в условиях правовой интеграции стран-участников, так как она требует создания единого (целостного) правового поля для развития интеграционных процессов. С этой целью создаются межгосударственные союзы с формированием наднациональной правовой системы. Право таких организаций имеет экстерриториальный характер и называется в литературе интеграционным или коммунитарным правом. В отличие от международного права, его субъектами являются не только государства и другие субъекты международного права, но и частные лица, на которые распространяются права и обязанности, налагаемые законодательной властью их национальных государств, а также наднациональной властью. Интеграционное право порождает правопорядок, субъектами которого являются государства, физические и юридические лица, реализующие интеграционное право в пределах коммунитарной территории, то есть территории разных государств, наднациональной территории. Как правило, правовое регулирование, осуществляемое на ней, направлено в первую очередь на формирование единого рынка, а потому касается как вопросов публичного, так и частного права. Нормы интеграционного права создаются не государствами, а путем нормотворчества компетентных органов интеграционного объединения. Судебный и иной контроль за их исполнением возлагается также на органы этого сообщества.

Завершающий диссертацию восьмой параграф «Экстерриториальность права в условиях российского федерализма и этноправового плюрализма» посвящен вопросам внутригосударственной сферы экстерриториального действия права, так как данный феномен присущ государству, разделенному на административно-территориальные и национально-территориальные единицы. Автор обращает внимание на те особенности экстерриториальности права внутри государства, которые связаны в юридической науке единым термином – «интерлокальное правовое взаимодействие», и отмечает, что спецификой интерлокального действия права является то, что, в отличие от действия иностранного права, право другой территориальной единицы общего государства основано, как правило, на Конституции, Договоре и тем самым принадлежит единому правовому пространству. Диссертант описывает основные специфические черты такого действия права, перечисляя их и описывая особенности, обращая внимание на то, что важным обстоятельством является наличие инстанции для преодоления коллизии: в затруднительной ситуации есть возможность обратиться в Конституционный и Верховный суды РФ.

Анализируя особенности интерлокального действия права на территории Российской Федерации, диссертант обращает внимание на то, что обычное право, которое исторически и традиционно было для юридической науки альтернативой официальному праву, исходящему от государства – позитивному праву, имеет совершенно иную связь с территорией, чем последнее. Позитивное право возникает и развивается в период формирования национальных государств с централизованной правовой системой на определенной территории. Если для позитивного права характерно четкое формулирование территориальных пределов действия его норм, очерченных сферой государственной юрисдикции (территория государства, субъекта или района в пределах какой-либо единицы), то для обычного права связь с территорией носит не формализованный, не детализированный и определенный законодателем характер. Диссертант, рассматривая территориальные аспекты действия обычного права, делает вывод о том, что эта связь имеет несколько иной, не политикогеографический, а культурологический характер.

Рассматривая процессы формирования устойчивых комплексов этноконфессиональных обычно-правовых норм экстерриториального характера в единстве с процессами обретения и отражения в этих нормах этнокультурной идентичности народов Северного Кавказа, Поволжья и других регионов с преимущественным проживанием мусульман, автор прогнозирует дальнейший рост и усиление этнокультурной составляющей правосознания разных народов России ввиду глобализации, что создает в перспективе предпосылки правового плюрализма федеративного типа, который позволит сохранить целостность государства. Смысл процесса легализации этнокультурных норм – в экстерриториальном сохранении правовых культур народов, проживающих на территориях традиционного проживания, что неизбежно приведет к вопросу об экстерриториальности норм обычного права.

В случае отхода от национально-территориального деления государственного устройства в России может возникнуть необходимость экстерриториального этнофедерализма на основе национально-культурных автономий экстерриториального типа. Субъектом федеративных отношений в таком случае будут не публично-территориальные образования, а национальнокультурные автономии – сообщество людей, объединенных общим правовым режимом, комплексом норм, основанном на энтоконфессиональном обычном праве и внутрикорпоративном праве в определенных федеральным центром сферах общественных отношений. Этнорелигиозное сообщество может иметь привязку к определенной территории или существовать экстерриториально, но критерием различения является не связанность с конкретной территорией, а определенный этноправовой режим жизни народа, согласованный с федеральным законодательством. Поэтому целесообразно говорить в таком случае об экстерриториальном этноправовом плюрализме.

В этом ключе позитивной новеллой российского законодательства является статья 31 Федерального закона Российской Федерации от 23 ноября 2015 года № 314 «О внесении изменения в Федеральный закон “О противодействии экстремистской деятельности”», которая гласит: «Библия, Коран, Танах и Ганджур, их содержание и цитаты из них не могут быть признаны экстремистскими материалами»3, так как восприятие этих сакральных текстов варьируется в зависимости от этнокультуры региона.

В заключении обобщаются итоги, формулируются выводы диссертационного исследования, намечаются перспективы дальнейшей разработки научных проблем, связанных с экстерриториальностью права. Автор полагает, что необходима развернутая конкретизация с последующей инкорпорацией всех уровней действующего законодательства, регулирующего особые правовые режимы (прежде всего чрезвычайное и военное положение) на отдельно взятых территориях. Единство законности в этих ситуациях, в том числе при осуществлении контртеррористических операций должно обеспечиваться в специальном упрощенном порядке, но без чрезмерного ограничения конституционных прав, свобод и законных интересов граждан.

Регионализм и экстерриториальность права – еще одно перспективное направление междисциплинарного анализа темы диссертации. Понятие «регион» до сих пор выступает предметом дискуссии не только в международном, но и в национальном праве, а это напрямую влияет на сферу применения экстерриториальности и избираемые методы законодательной регламентации этого феномена.

В международном праве достаточно давно поставлена4, но исследована лишь фрагментарно проблема вежливости в регулировании экстерриториального действия национальных законов.

Ждет своего исследователя проблема толкования иностранного права, что необходимо для разработки эффективного механизма применения экстерриториальных норм. Нуждается в специальной общетеоретической разработке проблема экстерриториальных механизмов защиты прав человека. Требуется в общеправовом ключе разработка доктрины правового пространства государства, ее территориальных и экстерриториальных аспектов, а также концептуальных идей экстерриториального правового регулирования в сетевых сферах.

См.: Очерки англо-американской доктрины и практики международного частного права.

М., 1948; Лукашук И.И. Международная вежливость и экстерриториальное действие законов // Идеи мира и сотрудничества в современном международном праве: сборник научных трудов, посвященных 100-летию со дня рождения В.М. Корецкого.

Киев:

Наукова думка, 1990. С. 181–199.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих научных публикациях автора:

Статьи в рецензируемых научных журналах и изданиях, входящих в перечень ВАК Минобрнауки России:

1. Самарин, А. А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы» / А. А. Самарин // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. – 2014. – № 2 (26). – С. 273–281.

2. Самарин, А. А. Право и экстерриториальность в условиях глобализации / А. А. Самарин // Вестник Саратовской государственной юридической академии. – 2015. – № 1 (102). – С. 115–124.

3. Самарин, А. А. Суверенитет государства и экстерриториальное действие права / А. А. Самарин // Юристъ-Правоведъ. – 2015. – № 3 (70). – С. 18–21.

4. Самарин, А. А. Экстерриториальное действие юридических норм: историко-правовой аспект / А. А. Самарин // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. – 2015. – № 4 (32). – С. 286–291.

Публикации в иных изданиях:

5. Самарин, А. А. Экстерриториальное действие юридических норм в условиях глобализации / А. А. Самарин, А. И. Овчинников // Юридическая наука и практика: традиции и новации: сборник тезисов по материалам Международной научно-практической конференции, посвященной 150-летию Судебной реформы 1864 года «Юридическая наука и практика: традиции и новации»; Южный федеральный университет: в 2 т. – Ростов н/Д: Издательство Южного федерального университета, 2014. – Т. 1. – С. 333–337.

6. Самарин, А. А. Экстерриториальное действие юридических норм в условиях стратегий глобализации / А. А. Самарин // Юридическая техника:

Ежегодник. – 2015. – № 9: материалы XVI Международного научнопрактического форума на тему «Стратегия, тактика, техника законотворчества (взаимосвязь, инновационные достижения, ошибки)» (Владимир, 25–27 сентября 2014 года). – С. 666–672.

7. Самарин, А. А. Экстерриториальность юридических норм в правовой культуре античности и средневековья / А. А. Самарин // Юридическая техника:

Теоретические и социальнополитические...»

«С.Ю. Малков История и синергетика: математическое моделирование социальной самоорганизации* Введение Применение математического моделирования и компьютерных тех нологий стало неотъемлемой частью исследований во многих областях научного знания. Между тем, их использование в исторической науке остается еще очень ограничен...»

« искусств» УДК 792. 07 УТВЕРЖДАЮ № госрегистрации Директор РИИИ Инв. № _ А.Л. Казин «» 201...»

«Ирландия и Европейский союз - общая решимость, общая судьба Кристин Лагард Директор-распорядитель Международного Валютного Фонда Дублинский замок, Дублин, 8 марта 2013 года Доброе утро! Dia daoibh a chairde! Мне доставляет большую радость находиться...» 13.00.01 – общая педагогика, история педагогики и образования АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата педагогических наук Казань 2011 Работа выполнена на кафедре общей и социальной педагогики...» по решению редакционно-из...»КУЛЬТУРА Михаил ОДЕССКИЙ Давид ФЕЛЬДМАН Террор как идеологема (к истории развития) Терминология и аксиоматика В XX веке не раз высказывалось мнение, что революции и террор характерны для политической истории едва л...»

«Принципы составления выписи из писцовой книги В.М. Чертенка Заболоцкого и Д.Д. Загрязского на митрополичью волость Караш Ростовского уезда: к истории писцовых описаний Северо Восточной Руси конца XV в. А.Л. Каретников Выпись из писцовой книги В.М. Ч...»

«Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Владимирский государственный университет Л. А. ЧАЛАЯ А. В. ЛЯДОВА ИСТОРИЯ ДОГОВОРНОГО ПРА...»

«КОЛТЫШЕВА Светлана Яковлевна МЕТАФОРИЧЕСКОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ ОБРАЗА ШОУ-БИЗНЕСА В РОССИЙСКОМ И АМЕРИКАНСКОМ МАССМЕДИЙНОМ ДИСКУРСЕ 10.02.20 – сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соиска...» каф. художественного образования и истор...» высшего профессионального образования «Саратовский государственный аграрный университет имени Н.И. Вавилова» Ис...» РАЗВИТИЯ ПОДСОЧКИ ЛЕСА Прижизненное лесопользование по стоимости продукции сопоставимо с заготовкой лесоматериалов. Одним из его видов я...»напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

Малаев Сергей Семенович, старший преподаватель кафедры новой и новейшей отечественной истории и права факультета истории и международных отношений Брянского государственного университета им. академика И.Г. Петровского.

В статье рассмотрена теория и практика применения дипломатического и консульского иммунитета и различия между ними. Также раскрыты особенности применения уголовно-процессуального закона Российской Федерации за ее пределами. В заключение работы указано на недостатки УПК РФ в части его действия за пределами России и обоснованы предложения по совершенствованию законодательства.

Ключевые слова: дипломатический иммунитет, консульский иммунитет, действие УПК РФ в пространстве.

The article considers theoretical and practical issues of diplomatic and consular immunity and their differences. It also deals with specific application rules of Russian criminal procedure outside Russia. In conclusion, the author of the article points out the RF Criminal Procedure Code defects as related to its operation outside the Russian Federation and proposes means of improvement of the legislation in this area.

Key words: diplomatic immunity, consular immunity, territorial applicability of RF Criminal Procedure Code.

Правовая система четко привязана к своему времени, к пределам, точкам и линиям в пространстве. Временные и пространственные измерения права обладают культурно-исторической конкретностью, т.е. действие норм права всегда ограничено определенной территорией и сроками. Единое правовое пространство обрамлено государственными границами (сухопутными, водными, воздушными), за которыми прекращается действие права, создаваемого государством в форме закона для своих граждан. Экстерриториальное действие правовых норм является исключением, специально оговоренным в законе. Категории неграждан, оказавшиеся в правовом пространстве государства, пользуются правами в тех случаях, когда закон приравнивает их к гражданам. Господствует принцип: "Единое государство - единая правовая система". Нормы и общепризнанные принципы международного права действуют в правовом пространстве с согласия государства, выраженного в его законе.

Территориальное действие уголовно-процессуального закона Российской Федерации имеет исключение - экстерриториальность, или внеземельность. "В ее основе лежит персональный принцип, в силу которого государство может обязать своих граждан и организации за рубежом соблюдать свои законы" <1>. Это юридическая фикция, согласно которой определенные части территории государства (здания иностранных посольств, миссий и их средства транспорта) признаются находящимися на территории того государства, чье посольство помещается в данном здании. "Какие бы то ни было посягательства на здание посольства приравниваются к посягательствам на территорию иностранного государства и рассматриваются как факт нарушения международного права" <2>. "Однако, - верно пишет И. Лукашук, - на самом деле территория дипломатического представительства отнюдь не исключается из территории страны пребывания и тем более не является частью территории представляемой страны. Ни здание представительства, ни его территория не изымаются из состава страны пребывания. Их изъятие из местной юрисдикции носит ограниченный, функциональный характер" <3>. Это исключение в юридической литературе называют дипломатическим, или правовым, иммунитетом.

<1> Лукашук И.И. Уголовная юрисдикция // Государство и право. 1998. N 2. С. 112.
<2> Теория государства и права: Учебник для юридических вузов и факультетов / Под ред. В.М. Корельского и В.Д. Перевалова. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1999. С. 311.
<3> Лукашук И. Иммунитет в отношении уголовной юрисдикции // Российская юстиция. 1998. N 4. С. 23.

Правовой институт дипломатического иммунитета, который считается смешанным, поскольку в уголовном процессе он "заимствует" недостающие нормы в международном праве <4>, его природа, содержание, разграничение понятий "иммунитет" и "привилегия", классификация иммунитетов и так далее на протяжении не одного десятилетия были предметом многочисленных исследований таких авторов, как: О.В. Богданов <5>, А.И. Бастрыкин <6>, К. Геворгян <7>, В.Г. Бляблин <8>, Ю.Г. Демин <9>, В.Г. Даев <10>, И.И. Лукашук <11>, А.П. Мовчан и Н.А. Ушаков <12>, Ф.А. Агаев и В.Н. Галузо <13>, А.В. Малько <14> и др. По этой причине иммунитеты дипломатических представительств и консульских учреждений будут освещены лишь в части, имеющей отношение непосредственно к уголовно-процессуальному закону.

<4> См.: Агаев Ф.А., Галузо В.Н. Иммунитеты в российском уголовном процессе. М.: ТЕИС, 1998. С. 10.
<5> Богданов О.В. Иммунитет сотрудников международных организаций в современном международном праве // Советское государство и право. 1956. N 4. С. 116 - 121.
<6> См.: Бастрыкин А.И. Взаимодействие уголовно-процессуального и международного права. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1986. С. 17.
<7> См.: Геворгян К. Дипломатические привилегии и иммунитеты // Международная жизнь. 1977. N 6. С. 154 - 155.
<8> См.: Бляблин В.Г. Некоторые вопросы толкования современной международно-правовой доктриной норм международного права, регулирующих дипломатические привилегии и иммунитеты // Советский ежегодник международного права. 1985. М.: Наука, 1986. С. 213 - 220.
<9> См.: Демин Ю.Г. О проблеме служебного иммунитета в международном праве // Советский ежегодник международного права. 1988. М.: Наука, 1989. С. 203 - 215.
<10> См.: Даев В.Г. Иммунитеты в уголовно-процессуальной деятельности // Правоведение. 1992. N 3. С. 48 - 52.
<11> См.: Лукашук И. Указ. соч. С. 23 - 25.
<12> См.: Мовчан А.П., Ушаков Н.А. Венская конвенция по вопросу о дипломатических сношениях и иммунитете // Советское государство и право. 1962. N 2. С. 114 - 121.
<13> См.: Агаев Ф.А., Галузо В.Н. Указ. соч. С. 10.
<14> См.: Малько А.В. Правовые иммунитеты // Правоведение. 2000. N 6. С. 11 - 22.

Иммунитет распространяется на территории дипломатических представительств и консульств, а также - на основании международных договоров - на места расположения иностранных воинских соединений на территории другого государства.

В соответствии со ст. 22 и 30 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. <15>, ратифицированной Президиумом Верховного Совета СССР 11 февраля 1964 г. <16>, помещения, занимаемые дипломатическими представительствами, включая частную резиденцию их главы, пользуются неприкосновенностью. Власти государства пребывания не могут вступать в эти помещения иначе, как с согласия главы представительства или лица, его заменяющего. При этом под помещением представительства понимаются здания или части зданий, используемые для целей представительства, включая резиденцию главы представительства, кому бы ни принадлежало право собственности на них, включая обслуживающий данное здание или часть здания земельный участок.

<15> Ведомости ВС СССР. 1964. N 18. Ст. 221.
<16> Ведомости ВС СССР. 1964. N 8. Ст. 97.

Как сами помещения, предметы их обстановки и другое находящееся в них имущество, а также средства передвижения представительства не могут подвергаться обыску, выемке, реквизиции, аресту и исполнительным действиям со стороны органов государства пребывания. При этом следует отметить, что, как пишет И.И. Лукашук, "неприкосновенность транспортных средств дипломатов ни в коей мере не освобождает от обязанности соблюдать правила движения" <17>. Кроме того, независимо от фактического места нахождения неприкосновенностью пользуется официальная корреспонденция, архивы и иные документы представительства, под которой понимается вся корреспонденция, относящаяся к представительству и его функциям. Для обеспечения неприкосновенности корреспонденции дипломатических представительств ст. 27 Венской конвенции 1961 г. указывает, что все места, составляющие дипломатическую почту, должны иметь видимые внешние знаки, указывающие на их характер, и они могут содержать только дипломатические документы и предметы, предназначенные для официального пользования.

Как утверждает К.К. Сандровский, дипломатические иммунитеты предоставляются соответствующим видам официальных представительств государств "автоматически, с момента учреждения таких представительств или с момента прибытия самих дипломатических агентов, - независимо от наличия или отсутствия специальных соглашений по этому вопросу между государствами-контрагентами" <18>.

<17> Лукашук И. Указ. соч. С. 24.
<18> Сандровский К.К. Дипломатическое право: Учебник для юридических институтов и факультетов. Киев: Вища школа, 1981. С. 153.

Что касается консульских учреждений, то их неприкосновенность от уголовно-процессуальной юрисдикции Российской Федерации согласно ст. 31 Венской конвенции о консульских сношениях от 24 апреля 1963 г. <19> ограничена только той частью консульских помещений, которая используется исключительно для работы консульского учреждения, включая обслуживающий данное здание или часть здания земельный участок. В этом отличие консульского иммунитета, являющегося служебным по своей природе и обусловленного выполнением строго определенных в Конвенции функций, от дипломатического иммунитета, носящего абсолютный характер. Власти государства пребывания не могут вступать в ту часть консульских помещений, которая используется исключительно для работы консульского учреждения, иначе как с согласия главы консульского учреждения, назначенного им лица или главы дипломатического представительства представляемого государства. Неприкосновенность распространяется также на всю официальную корреспонденцию, архивы и документы консульских учреждений (ст. ст. 33, 35 Конвенции).

<19> Сборник международных договоров СССР. М., 1991. Вып. XLV. С. 124.

Названные выше конвенционные нормы были воспроизведены в Положении о дипломатических и консульских представительствах иностранных государств на территории СССР от 23 мая 1966 г. <20>, которое распространило действие иммунитета от юрисдикции государства пребывания еще и на резиденцию главы консульского представительства.

<20> Ведомости ВС СССР. 1966. N 22. Ст. 387.

К сожалению, УПК РФ, регламентируя действие уголовно-процессуального закона в пространстве, не упоминает о наличии иммунитета дипломатических и консульских помещений от юрисдикции России, хотя ранее ст. 173 УПК РСФСР определяла, пусть в общих чертах, условия производства обыска и выемки в помещениях дипломатических представительств. Во-первых, в соответствии со ст. 173 УПК РСФСР производство названных следственных действий в помещениях, занимаемых дипломатическими представительствами, а равно в помещениях, в которых проживают члены дипломатических представительств и их семьи, допускалось исключительно по просьбе или с согласия дипломатического представителя, испрашиваемого через Министерство иностранных дел. Во-вторых, при производстве обыска и выемки в указанных помещениях обязательным было присутствие прокурора и представителя МИД. Подобные положения содержатся в ст. 549 Модельного УПК.

Несмотря на указание в ст. 1 УПК РФ о регулировании порядка уголовного судопроизводства в Российской Федерации в том числе нормами международного права, целесообразно было бы закрепить в тексте Кодекса общее положение о неприкосновенности помещений и документов дипломатических представительств и консульских учреждений и определить порядок проведения следственных действий на территории дипломатических представительств и консульств с учетом их международного статуса, поскольку нормы соответствующих Венских конвенций такой порядок не устанавливают.

Таким образом, на территории, защищенной дипломатическим и консульским иммунитетом, действие уголовно-процессуального закона РФ довольно проблематично, если отсутствует согласие главы представительства.

Как было уже упомянуто выше, иммунитет от уголовно-процессуальной юрисдикции распространяется также на основании международных договоров на места расположения иностранных воинских соединений на территории другого государства. Он носит ограниченный, функциональный, характер <21>. В соответствии с заключенными Россией международными соглашениями с рядом бывших союзных республик таким иммунитетом от иностранной юрисдикции наделены места дислокации, т.е. территории других государств, на которых размещаются воинские формирования Российской Федерации. Так, например, согласно ст. 5 Соглашения от 6 января 1995 г. <22> между Российской Федерацией и Республикой Беларусь по вопросам юрисдикции и взаимной правовой помощи по делам, связанным с временным пребыванием воинских формирований Российской Федерации из состава Стратегических сил на территории Республики Беларусь, уголовно-процессуальное законодательство Республики Беларусь не применяется по делам о преступлениях и иных правонарушениях, совершенных лицами, входящими в состав воинских формирований Российской Федерации, и членами их семей в местах дислокации этих формирований, за исключением случаев совершения общеуголовных преступлений против граждан Республики Беларусь, либо совершенных против Российской Федерации или лиц, входящих в состав воинских формирований Российской Федерации и членов их семей, а также по делам о воинских преступлениях. По делам о преступлениях, указанных в данной статье, применяется уголовно-процессуальный закон Российской Федерации, действуют ее компетентные органы - военные суды и органы военной прокуратуры Российской Федерации, создаваемые для обслуживания воинских формирований, а также военные коменданты гарнизонов, командиры воинских частей (как органы дознания), находящиеся на территории Республики Беларусь. Положения настоящей статьи распространяются и на преступления, совершенные в местах дислокации воинских формирований неустановленными лицами. При установлении лица, совершившего преступление, действует порядок, определенный Соглашением. Однако при обвинении группы лиц в совершении одного или нескольких преступлений, если дело в отношении хотя бы одного из обвиняемых относится к юрисдикции Республики Беларусь, дело в отношении всех обвиняемых рассматривается компетентными органами Республики Беларусь.

<21> См.: Блищенко И.П., Дурденевский В.Н. Дипломатическое и консульское право. М.: Изд-во Института международных отношений, 1962. С. 21.
<22> СЗ РФ. 2002. N 23. Ст. 2104.

Дела, подпадающие под юрисдикцию Российской Федерации, рассматриваются в указанных случаях ее компетентными органами в местах дислокации воинских формирований на территории Республики Беларусь, а также на территории России.

Процессуальные действия в местах дислокации воинских формирований по делам, подпадающим под юрисдикцию Республики Беларусь, производятся органами Российской Федерации по поручению компетентных органов Республики Беларусь, либо компетентными органами Республики Беларусь по согласованию с компетентными органами Российской Федерации, а аналогичные действия вне мест дислокации воинских формирований по делам, подпадающим под юрисдикцию Российской Федерации, производятся компетентными органами Российской Федерации по согласованию с компетентными органами Республики Беларусь, либо компетентными органами Республики Беларусь по поручениям компетентных органов Российской Федерации.

При совершении лицом, входящим в состав воинских формирований Российской Федерации, или членом его семьи преступления, подпадающего под юрисдикцию Российской Федерации, арест указанных лиц вне мест дислокации производится компетентными органами Республики Беларусь по поручению и на основании постановления компетентных органов Российской Федерации, о чем незамедлительно уведомляется компетентный орган, который вынес данное постановление.

Подобные положения с некоторыми изменениями закреплены и в Соглашении от 29 августа 1997 г. между Российской Федерацией и Республикой Армения по вопросам юрисдикции и взаимной правовой помощи по делам, связанным с нахождением российской военной базы на территории Республики Армения <23>. В отличие от Соглашения с Республикой Беларусь, данное Соглашение содержит развернутое определение пункта размещения российской военной базы, под которым понимается согласованный государствами, территориально ограниченный и обозначенный земельный участок местности с расположенным на нем движимым и недвижимым имуществом, предназначенный для дислокации подразделений, частей, предприятий, учреждений и иных формирований российской военной базы на территории Республики Армения.

<23> СЗ РФ. 2004. N 47. Ст. 4572.

Еще одним отличием данного Соглашения от Соглашения с Республикой Беларусь является то, что при обвинении группы лиц в совершении одного или нескольких преступлений, если дело в отношении хотя бы одного из обвиняемых относится к юрисдикции Республики Армения, дело в отношении всех обвиняемых рассматривается компетентными органами Республики Армения, однако дела в отношении лиц, входящих в состав российской военной базы, и членов семей этих лиц по соглашению между компетентными органами обоих государств выделяются в отдельное производство и передаются Российской Федерации (ст. 6 Соглашения).

Данные международные Соглашения довольно детально регламентируют случаи и порядок действия уголовно-процессуального закона Российской Федерации на территории иностранного государства, однако УПК РФ не содержит даже указания на такую возможность распространения уголовно-процессуальной юрисдикции РФ за ее пределами. Лишь ч. 2 ст. 12 УК РФ упоминает об уголовной ответственности военнослужащих воинских частей России, дислоцирующихся за пределами РФ, в соответствии с российским законодательством, если иное не предусмотрено международным договором. Образовавшийся пробел в уголовно-процессуальном законе РФ, представляется, необходимо устранить путем дополнения ст. 2 УПК РФ частью третьей следующего содержания: "Нормы настоящего Кодекса применяются при производстве по делам о преступлениях, совершенных на территории иностранного государства, если иное не предусмотрено международными договорами Российской Федерации".

Закрепление предложенной выше нормы в тексте УПК РФ поможет определить порядок уголовного судопроизводства по всем уголовным делам о преступлениях, совершенных за пределами Российской Федерации, т.е. на территории иностранного государства, а именно на территории дислокации российских военных баз и территории дипломатических и консульских учреждений Российской Федерации.

ницах определенной территориальной зоны.

Институт зонирования территорий имеет существенное значение при определения правового режима земель и достигает своей цели лишь тогда, когда в отношении конкретного земельного участка возможно однозначно установить его правовой режим. Таким образом, по нашему мнению, любые изменения законодательства относительно института зонирования территорий следует направить именно на решение этой задачи.

Полагаем, что в случае внесения изменений, предусматриваемых законопроектом, правила землепользования и застройки утратят свое значение как документ, представляющий собой единство взаимосвязанных элементов. Этот вывод объясняется тем, что документ территориального зонирования, определяющий разрешенное использование, может не соответствовать и даже противоречить градостроительному регламенту, поскольку взаимосвязь между этими документами законопроектом не предусмотрена, за исключением того, что они являются составными частями правил землепользования

и застройки. Необходимость соответствия одного документа другому не устанавливается, а значит, и разрабатываться они могут обособленно друг от друга.

Изложенный подход не может быть расценен положительно, поскольку надлежащим образом установить разрешенное использование без учета определяемых градостроительным регламентом (в редакции законопроекта) параметров строительства, а также предельных размеров земельных участков не представляется возможным.

Таким образом, считаем, что принятие данного законопроекта не будет способствовать формированию более ясной процедуры определения правового режима земель, а наоборот, усложнит правовое регулирование градостроительного зонирования.

Библиографический список

Комментарий к Градостроительному кодексу Российской Федерации (постатейный). 3-е изд. / под ред. С. А. Боголюбова. М., 2009.

Правовое зонирование города. Введение в проблемы градорегулирования в рыночных условиях / под ред. Э. К. Трутнева. М., 2002.

Экстерриториальные нормы и доктрина международного частного права

МОРОЗОВ Денис Владимирович,

аспирант отдела международного

частного права ИЗиСП

Развитие коллизионного регулирования и подробное исследование наукой международного частного права особенностей норм непосредственного применения1 порождает

1 В статье нами используется термин

«нормы непосредственного применения» в качестве синонима понятий «сверхимпера-тивные нормы», «императивные нормы осо-

необходимость анализа тех из них, которые связаны с публично-правовыми институтами. Такие нормы,

бого значения» и иных принятых в науке международного частного права определений, обозначающих особые императивные нормы, которые вследствие указания в них самих «или ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права» (п. 1 ст. 1192 ГК РФ).

обязанные своим происхождением антимонопольному праву, правовому регулированию рынка ценных бумаг, а также в некоторых случаях другим отраслям права, получили название экстерриториальных норм. В частности, А. А. Данилова отмечает, что нормы непосредственного применения в том числе могут представлять собой нормы публичного права, которые оказывают воздействие на частноправовые отношения2. Указание на особый характер нормы, что обычно и понимается под экстерриториальностью, является связующим звеном между ней, правоотношением и правоприменительным органом. Однако характер экстерриториальных норм, их соотношение с нормами непосредственного применения требуют детального анализа.

Настоящая статья посвящена определению категории «экстерриториальный эффект нормы права» с позиций науки международного частного права на примере обязательств, связанных с ограничением конкуренции. Безусловно, данный термин используется при рассмотрении вопросов международного публичного права, что, однако, не имеет отношения к предмету настоящего исследования. Так, экстерриториальное действие уголовного закона или норм о налогообложении прибыли не только не представляет интереса для международного частного права и не входит в его предмет, но и полностью исключает какое-либо коллизионное регулирование и может определяться лишь международными отношениями. Значение же для науки международного частного права имеют нормы, отвечающие по меньшей мере двум признакам: во-первых, они оказывают непосредственное влияние на частноправо-

2 См.: Данилова А. А. Нормы непосредственного применения (mandatory rules, lois de police, regles de applicacion immediate) в международном частном праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 15.

вые отношения и, во-вторых, порождают коллизионную проблему.

Первый признак лучше всего иллюстрируется на примере антимонопольного законодательства. В частности, предписания законодательства о защите конкуренции в коммерческой практике неизбежно влияют: на действительность соглашений между конкурентами (горизонтальных соглашений) и соглашений между не конкурирующими друг с другом участниками рынка (вертикальных и диагональных соглашений), на решение вопроса о правомерности отказа от исполнения обязательства, на определение правового статуса группы лиц и аффилированности3 и, что является особенно важным, на возмещение вреда, причиненного действиями, вызванными нарушениями конкуренции. В практике иностранных государств последнее охватывается понятием частного принуждения к исполнению антимонопольного права4.

Второй признак представляет собой самостоятельную проблему. Еще Л. А. Лунц отмечал, что законы об «обратной связи» обмениваемых старых и новых валют отличаются экстерриториальным эффектом, однако считал неуместным ссылку

3 Понятие «аффилированное лицо» было дано в Законе РСФСР от 22 марта 1991 г. № 948-I «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках», что позволяет говорить о регулировании связанных с ним отношений нормами антимонопольного законодательства. Однако некоторые авторы выступают с обоснованным предложением разделять понятие аффилированности в зависимости от целей отдельных отраслей права. См., например: Шиткина И. С. Правовое регулирование корпоративным и антимонопольным законодательством экономической зависимости хозяйствующих субъектов // Хозяйство и право. 2006. № 11.

4 См., например: White Paper on Damages

Actions for Breach of EC Antitrust Rules COM

(2008) 165. 02.04.2008.

на валютную привязку5. Это объясняется отсутствием какой-либо коллизии, так как по общепризнанной практике только национальное право может регулировать национальную валюту. Совершенно к иным выводам можно прийти, анализируя антимонопольное регулирование. Существует большое число причин экономического характера, по которым несколько государств претендуют на регулирование одного и того же отношения, возникающего в сфере конкуренции. Однако наиболее очевидным является то, что конкуренция в условиях глобальной экономики не ограничивается государственными границами и затрагивает рынки нескольких государств. Для целей настоящей работы наличие коллизии антимонопольных законов будет предполагаться, однако в соответствии с первым признаком экстерриториальной нормы суд будет разрешать только частноправовые последствия действия публичных предписаний.

Любопытно, что наличие второго признака экстерриториальной нормы, которая бы подходила для применения коллизионного инструментария, было поставлено под сомнение американской судебной доктриной. В деле Хардфорд Файер6 Верховный суд США счел, что между правом США и Англии отсутствует коллизия, которую следовало бы разрешить с помощью коллизионного метода. В данном деле английские перестраховщики договорились между собой оказывать давление на американских страховщиков, чтобы те отказались от отдельных элементов страховой политики. Иными словами, имел место сговор между конкурентами в Англии, который приносил убытки страховщикам в США. Такие действия запрещались правом США, и суд счел возможным распростра-

5 См.: Лунц Л. А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 2004.

6 См.: Hartford Fire Ins. Co v. Cal. 509 U.S. 764 (1993).

нить запрет на иностранное соглашение благодаря экстерриториальному действию американского антимонопольного права7. Отсутствие коллизии суд объяснил тем, что компании могут одновременно выполнить условия законов обоих государств.

Стоит отметить, что это крайне неудачное обоснование решения. Во-первых, немыслимо требовать от участников гражданского оборота подчинения законам всех стран мира, особенно если речь идет о возможности частного иска, подчиняющегося совершенно непредсказуемому праву (в отсутствии коллизионной нормы). Во-вторых, это решение не дает универсального правила, применимого к другим ситуациям. Право Англии не запрещает подобных соглашений, но если бы оно прямо разрешало такие соглашения, то пришлось бы искать другое обоснование «отсутствию коллизии». К тому же, как разрешение, так и отсутствие запрета являются выражением публичной воли, которой нельзя необоснованно пренебречь.

С доктриной международного частного права вполне согласуется ситуация «частного принуждения» к исполнению законодательства о конкуренции, т. е. иск о возмещении убытков, вызванных ограничением конкуренции8. Использование норм о деликтах по аналогии предполагает возможность коллизии законов. На-

7 Как будет показано в дальнейшем, корректнее говорить об экстерриториальном эффекте, а не о действии. Так, если представить, что данный спор рассматривался бы в английском суде и такой суд согласился бы с логикой истцов, то маловероятно в связи с соображениями государственного суверенитета, что суд назвал бы это «действием американского закона на территории Англии». В данном случае следует говорить о признании экстерриториального эффекта, оказываемого иностранным законом на частноправовые отношения.

8 См.: Базедов Ю. Перспективы антимоно-

польного деликтного права // Вестник гражданского права. 2008. № 4. С. 233.

пример, антимонопольный сговор может запрещаться как в государстве истца, так и в государстве ответчика, однако основания ответственности и ее размер могут существенно различаться. То есть и в отношении антимонопольного спора имеет место один из фундаментальных вопросов трансграничных деликтов - коллизии деликтных статутов9. Логика Л. А. Лунца представляется применимой и в этом случае - если потенциально две или более правовые системы могут претендовать на регулирование, то присутствует коллизия.

Следует заметить, что Верховный суд США не был единодушен в принятом решении, и один из судей, А. Скалиа, составил особое мнение, в котором подробно обосновал применение коллизионного права в сфере антимонопольного регулирования.

Особенностью приведенного примера является то, что в данном деле публичный интерес был ярко выражен - истец оспаривал антиконкурентное соглашение между несвязанными с ним лицами - и применение коллизионного регулирования было бы более обоснованным в несколько модифицированных обстоятельствах: если бы решался вопрос о понуждении к исполнению соглашения или о возмещении причиненного вреда. Именно этот пример заставляет нас более детально рассмотреть понятие «экстерриториальность действия правовой нормы».

Экстерриториальность является важной категорией в теории и практике международного публичного права, однако коллизионная наука уделяет ей недостаточное внимание. Правовая природа данного явления недостаточно разработана в юридической литературе по международному частному праву, хотя первое значительное исследование экстерриториальности с точки зрения тео-

9 См., например: Звеков В. П. Обязательства вследствие причинения вреда в коллизионном праве. М., 2007.

рии международного частного права появилось еще в 1994 г. в статье Н. Р. Баратянц10. Сегодня остается большое количество неразрешенных вопросов, в частности о роли экстерриториальности в решении коллизионной проблемы, о месте этой категории в системе нормативно-правового регулирования, о применении инструментария международного частного права. Так, некоторые авторы с уверенностью отождествляют экстерриториальность с основными категориями и принципами международного частного права11. Другие авторы применяют более консервативный подход, отмечая, что экстерриториальность свойственна личному статуту в силу его особого значения, что позволяет регулировать статус юридических и физических лиц единообразно, где бы они ни на-ходились12. Такое состояние доктрины не позволяет выделить характерные черты экстерриториальных норм. В результате как наука международного частного права, так и правоприменительная, и прежде всего судебно-арбитражная, практика находятся в состоянии поиска инструментария, позволяющего им разрешать конкретные правовые коллизии и проблему выбора применимого права.

Исторически появление категории экстерриториальных норм было связано с новеллами законодательства о монополистической деятельности, в частности Законом Шермана 1890 г.13 Суды США исходят из возможности применения права США к отношениям, которые возникли за пределами их территории, а также к связанным с ними искам. Такая позиция

10 См.: Баратянц Н. Р. Проблемы экстерриториального действия правовых норм и международное частное право // Международное частное право: современные проблемы. М., 1994.

11 Там же. С. 245.

12 См.: Лунц Л. А. Курс международного частного права: в 3 т. М., 2002.

13 См.: Sherman Act. 15 U.S.C. § 1-7.

вызывает активное сопротивление со стороны других государств. Суды, как правило, отказывают в применении иностранного права либо в признании и приведении в исполнение иностранных судебных решений14. Существуют и более специфические ситуации, связанные с законодательством об экспортном контроле и с взаимодействием с отдельными государствами в сфере применения санкций, когда непосредственно законодатель принимает акты, запрещающие судам применять иностранные законы к частноправовым искам. Такой эффект имеет, в частности, Регламент ЕС от 22 ноября 1996 г. № 2271/96 «О защите от последствий экстерриториального применения правовых актов, принятых в третьей стране»15. Однако и сам Европейский Союз имеет примеры экстерриториального применения антимонопольного права. Подобное внимание к проблеме и одновременно активное использование такого механизма вызывают необходимость детального анализа теоретических основ этого института и форм его использования на практике.

Институт экстерриториальности не является принципиально новой правовой категорией. Символично, что как раз для международного публичного права вопрос был по-

14 Любопытно, что практика в основном признает возможность разрешения вопросов антимонопольного права в порядке международного коммерческого арбитража (см.: Mitsubishi Motors Co. vs Soler. 473 U.S. 614, 637 (1985)). Данное явление не рассматривается подробно в настоящей статье, однако может служить иллюстрацией первого признака коллизионного характера экстерриториальной нормы - использования антимонопольного права для разрешения частноправового по своей природе спора.

15 Данный регламент распространяется на имевшее место широкое применение судами США актов, направленных на принуждение частных компаний, в том числе иностранных, к соблюдению режима санкций в отношении Кубы.

ставлен сравнительно недавно. В то же время в коллизионном праве экстерриториальность была условием самого его появления как отрасли права. Возможность для акта одного государства быть признанным и примененным другим государством стала основой международного частного права, хотя изначально базировалась на принципе международной вежливости, соображениях суверенитета и не дистанцировалась существенно ни от гражданского, ни от международного права. Важно оговориться, что с точки зрения международного частного права крайне некорректно говорить об экстерриториальном действии16. Следует отметить, что далеко не все нормы иностранного права, применяемые судами (в том числе судами Российской Федерации), имеют указание на экстерриториальное применение. Скорее в практике международного частного права таких случаев меньшинство. Прежде всего среди них следует отметить законы о личном статуте, семейном положении. Однако не следует делать вывод о принадлежности института экстерриториальных норм к коллизионному регулированию только на основании некоторого доктринального сходства.

Пример личного статута может служить удачной иллюстрацией проблемы экстерриториальных норм17. Особенность его заключается в том, что суды применяют иностранное право не потому, что это предписано самим иностранным правом, а потому, что обязанность его применения содержится в национальных коллизионных нормах. Так, приводится пример Французского Гражданского кодекса, в кото-

16 См.: Усенко Е. Т. Проблемы экстерриториального действия национального закона // Московский журнал международного права. 1996. № 2. С. 15.

17 См., например: Канашевский В. А.

Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. М., 2008.

ром сказано, что его нормы распространяются на французских граждан, где бы они ни находились. Причем сложившаяся мировая практика признания иностранного личного статута не позволяет заключить, что требование иностранного закона соблюдается применяющим государством в силу указания на это в таком законе. Применение иностранного личного статута, как и любой другой иностранной нормы непосредственного применения, нормы публичного права или экстерриториальной нормы (как бы эти категории ни соотносились), возможно только в силу прямой санкции национального суда18.

Вызывает затруднения и конструкция экстерриториальной нормы в качестве коллизионной нормы. Экстерриториальность нормы текстуально выражается иначе. Основой формулировки является не «отношения, возникшие за рубежом и регулирующиеся национальными нормами», а «национальные нормы, распространяющиеся на отношения, возникшие за рубежом». И хотя на первый взгляд лишь происходит перестановка слов, на самом деле весьма существенно меняется смысл - в первом случае мы имеем дело с коллизионной нормой, во втором - выделяется граница суверенитета, на иностранный суд как бы возлагается обязанность применить такую норму или столкнуться с последствиями ее применения в одностороннем порядке, после чего суд может отказывать в приведении иностранного судебного решения в исполнение. Но даже если признать тождество данных формулировок, первая из них останется односторонней коллизионной нормой национального права, которую иностранный суд применять не обязан.

18 См.: Международное частное право: Постатейный комментарий раздела VI Гражданского кодекса Российской Федерации / под ред. П. В. Крашенинникова. М., 2010.

Возникает необходимость сопоставить формулировки норм непосредственного применения и экстерриториальных норм. Удачное описательное определение дает М. И. Абдулаев: «Экстерриториальное действие закона имеет место в тех случаях, когда законом признается возможность применения юридических норм данного государства к гражданам и организациям, находящимся за границей».19 Данное определение следует адаптировать под требования коллизионного регулирования. Исходя из анализа норм, которые доктрина относит к экстерриториальным, следует предложить следующее определение: «Экстерриториальная норма - это норма национального права, не относящаяся к традиционным частноправовым институтам, которая в силу прямого указания в законе и оказания эффекта на территорию данного государства должна применяться к частным правоотношениям сторон, где бы они ни возникли». Настоящее определение содержит существенную часть формулировки норм непосредственного применения, однако включает дополнительные элементы: эффект как основание применения; возможность опосредованного применения данной нормы через коллизионные привязки, которые предполагают наличие эффекта; публично-правовой характер нормы или невозможность отнести ее к традиционным частным нормам; возникновение в области гражданского разбирательства, в котором ни один из участников не выступает как носитель власти. Поэтому, хотя особенности экстерриториальных законов заставляют относить их к сфере международного права в связи с установлением границ суверенитета, нет оснований для того, чтобы эти нормы не применялись судами так же, как могли бы быть применены иностранные императивные нормы.

19Абдулаев М. И. Теория государства и права: учебник. М., 2004.

Взаимодействие международного и коллизионного права20 обусловлено обстоятельствами возникновения данного вопроса. Как отмечалось, именно антимонопольное законодательство является основной сферой экстерриториального применения права. Данная область правовой практики не рассматривалась в рамках международного частного права до конца ХХ в., хотя практика США представляет много примеров коллизионного анализа данного института21, которые, однако, завершаются полным отказом от какой-либо коллизионной логики22. Соответствующие предпосылки возникли с введением в коллизионное право континентальной Европы норм о недобросовестной конкуренции и об ограничении конкуренции23. К мо-

20 См. об этом: Michaels R. EU Law as Private International Law? Re-conceptualizing the Country-of-Origin Principle as Vested Rights Theory. Bremen. 2006. URL: http:// scholarship.law.duke.edu/cgi/viewcontent.cgi? article=2280&context=faculty_scholarship.

21 См., например: Timberlane Lumber Co. vs Bank of America. 549 F.2d 597, 609 (9th Cir. 1976).

22 См.: Hartford Fire Ins. Co vs Cal. 509 U.S. 764 (1993).

2007 г. № 864/2007 «О праве, подлежащем применению к внедоговорным обязательствам («Рим II»)», ст. 1222 ГК РФ. Следует отметить, что проблемы коллизионного регулирования обязательств из недобросовестной конкуренции уже становились предметом детального научного исследования (см.: Вознесенский Н. Н. Обязательства вследствие недобросовестной конкуренции в международном частном праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008). С утверждением Н. Н. Вознесенского о разной правовой природе обязательств из недобросовестной конкуренции и обязательств, связанных с монополистической деятельностью, следует согласиться хотя бы в той мере, в какой коллизионное регулирование таких обязательств будет различаться. Хотя вопрос о разделении статута ст. 1222 ГК РФ не решен, Регламент Рим II особо оговаривает, что его правила распро-

менту введения таких норм уже не только существовали акты, ограничивающие последствия экстерриториального применения иностранного права, и активно обсуждался подход международного права к этому вопросу, но и сформировалась соответствующая судебная практика. Проблема заключается в том, что указанные обстоятельства делают неизбежным пересечение областей регулирования международного и коллизионного права, но для эффективного взаимодействия не созданы ни теоретические, ни законодательные основы.

Формальной основой для разграничения коллизионного и международного права является область регулирования. Следует отметить, что международные соглашения существенно сужают область действия международного частного права в сфере обязательств из ограничения конкуренции. Это является положительной тенденцией, так как антимонопольное законодательство относится к публично-правовому регулированию, поэтому нельзя допускать неограниченного применения иностранного конкурентного законода-тельства24. Соответственно, коллизионное право действует в отношении обязательств из причинения вреда, возникающего вследствие ограничения конкуренции, а международное право направлено на ограничение последствий применения права экстерриториально. Эффективность такого распределения зависит от степени развития практики, так как применение иностранного права к обязательствам из причинения вреда может повлечь последствия, недопустимые с точки зрения международного права, но и неограниченное применение принципа суве-

страняются и на ограничения конкуренции, несмотря на то что в его ст. 6 специального коллизионного регулирования не предусмотрено.

24 См.: Богуславский М. М. Международное частное право: учебник. 5-е изд. М., 2005.

ренитета может лишить коллизионное регулирование всякого смысла, а принятые решения - признания за рубежом. Поэтому важно определить формы взаимодействия, а также способы взаимопроникновения международного публичного и международного частного права.

Требование об исключении отрицательных последствий применения иностранных норм в международном частном праве относится к категории публичного порядка. Причем это в одинаковой степени влияет на приведение в исполнение иностранных судебных решений. Российское законодательство также позволяет «принимать во внимание» иностранные императивные нормы, к которым относятся и нормы с экстерриториальным действием (ст. 1192 ГК РФ). Преимуществом такого подхода является само по себе наличие инструментария, позволяющего с большей вероятностью принять решение, признаваемое в максимальном количестве государств, не отвергая иностранное право автоматически по соображениям суверенитета. Принятая сегодня привязка к праву страны, рынок которой затронут антиконкурентными действиями, противоречит экстерриториальному действию в его основе (так как обычно будет применяться право страны в отношении ее же территории), однако, учитывая возможность применения права, вытекающего иным образом из существа обязательства, судом может быть вынесено решение в соответствии с экстерриториальным законом третьего государства. Несовершенство категории публичного порядка, применения иностранных императивных норм заключается в оценочном характере нормы. Нет гарантии, что аналогичные вопросы будут решены одинаково судами разных государств и даже разными судами одного государства. Поэтому следует, расширяя практику частноправового регулирования, согласовывать ее с международным публичным правом.

В отсутствие комплексных международных актов в сфере защиты конкуренции обобщение практики экстерриториального применения иностранного права требуется уже для деятельности национальных судебных органов. Формулировка обстоятельств, которые служат основанием для отказа в признании экстерриториального эффекта иностранного права, необходима для сбалансированного применения категорий публичного порядка и императивных норм с привлечением международно-правовой экспертизы. Это позволит учесть требования международного публичного права и защитить интересы вовлеченных государств, не требуя от судов нарушения национального правопорядка. Объективное соотношение норм и концепций международного и коллизионного права в связи с экстерриториальным применением иностранного права будет способствовать применению закона другого государства в максимально допустимых пределах, достижению гармонии решений и их исполнению без ущерба для суверенитета заинтересованных государств.

Библиографический список

Michaels R. EU Law as Private International Law? Re-conceptualizing the Country-of-Origin Principle as Vested Rights Theory. Bremen. 2006. URL: http://scholarship.law. duke.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=2280& context=faculty_scholarship.

Абдулаев М. И. Теория государства и права: учебник. М., 2004.

Базедов Ю. Перспективы антимонопольного деликтного права // Вестник гражданского права. 2008. № 4.

Баратянц Н. Р. Проблемы экстерриториального действия правовых норм и международное частное право // Международное частное право: современные проблемы. М., 1994.

Богуславский М. М. Международное частное право: учебник. 5-е изд. М., 2005.

Вознесенский Н. Н. Обязательства вследствие недобросовестной конкуренции в между-

народном частном праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008.

Данилова А. А. Нормы непосредственного применения (mandatory rules, lois de police, regles de applicacion immediate) в международном частном праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005.

Звеков В. П. Обязательства вследствие причинения вреда в коллизионном праве. М., 2007.

Канашевский В. А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. М., 2008.

Лунц Л. А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 2004.

Лунц Л. А. Курс международного частного права: в 3 т. М., 2002.

Международное частное право: Постатейный комментарий раздела VI Гражданского кодекса Российской Федерации / под ред. П. В. Крашенинникова. М., 2010.

Усенко Е. Т. Проблемы экстерриториального действия национального закона // Московский журнал международного права. 1996. № 2.

Шиткина И. С. Правовое регулирование корпоративным и антимонопольным законодательством экономической зависимости хозяйствующих субъектов // Хозяйство и право. 2006. № 11.

Принцип экстерриториальности (от латинского ex и territorialis — "внеземельность") — распространение нормативных актов правотворческого органа за пределы территории его юрисдикции. В соответствии с принципом экстерриториальности действия закона при рассмотрении юридического дела допускается применение иностранного законодательства.

Институт экстерриториальности возник в международном праве в период колониальной экспансии в виде капитуляций и сеттльментов — особых привилегий, которые предоставлялись колонизируемыми государствами иностранцам-гражданам метрополий. Экстерриториальность выражалась в неподсудности указанных лиц местному суду, установлении над ними консульской юрисдикции, освобождении от прямых налогов и т.д.
В настоящее время институт экстерриториальности существует в виде дипломатических и консульских привилегий и иммунитетов , предоставляемых в соответствии с положениями Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года, Венской конвенции о консульских сношениях 1963 года и других многосторонних международных договоров.

Экстерриториальностью пользуются военные базы в зарубежных государствах, а также здания, которые занимают учреждения ООН.
В международном морском праве экстерриториальность применяется для характеристики статуса военного корабля в иностранном порту, поскольку такой корабль и в этом случае рассматривается как плавучая территория государства флага. Согласно статье 32 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года морские суда в пределах иностранной территории, если оказались там законным путем, пользуются экстерриториальностью.
и военное воздушное судно, находящееся на иностранной территории с согласия территориального суверена, поскольку оно считается частью территории государства, опознавательные знаки которого имеет.

Принцип экстерриториальности допускает также, что в публичном праве иностранное законодательство может быть применено при производстве уголовно-процессуальных действий. В соответствии с принципами государственного суверенитета иностранное законодательство может быть применено на территории данного государства лишь постольку, поскольку это допускается его законами и определено международным соглашением с иностранным государством.
Общий порядок действия норм международного права в Российской Федерации определен Конституцией, в соответствии с которой общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются правила международного договора.
Столкновение (коллизия) актов в связи с их действием на той или иной территории, а также в связи с компетенцией правотворческих органов и времени издания актов регулируются коллизионными нормами, которые содержатся в Конституции РФ и специальных законодательных актах.